Тени прошлого
Шрифт:
— Самые развитые существа будут беспокоиться за свою территорию, а не брать на себя роль антивирусов, — не согласился подполковник. — Их будут толкать инстинкты самосохранения, желание удержать контроль над своей территорией и обезопасить её от врагов.
— А фаготы разве не этим руководствуются? Возможно, они осознают, что люди, прибывшие на планету, ничего хорошего с собой не принесли. Ведь наша космическая экспансия подразумевает изменение всех пригодных планет, даже если изменять ничего не надо. То, что оказывается приемлемым для нас, редко бывает на пользу существам, испокон веков заселяющим планету. Начальная биосфера умрет и возродится
— Ну, можно резервацию сделать или заповедник, — отмахнулся Рой.
— Ты бы согласился жить в заповеднике?
— Они всё равно ни черта не смыслят, а значит, и возражать не должны.
— Фаготы полуразумны. Это означат, что они пусть и посредственно, но могут анализировать события и предугадывать вероятные последствия.
Рой потянулся было к плоду, свисающему на толстой лиане, но передумал. Сейчас он готов на что угодно, лишь бы вернуться в любой человеческий мир. Даже тюрьма показалась бы раем.
— Откуда ты столько знаешь о фаготах? — В голосе подполковника сквозил скептицизм. — По-моему они вообще не изучены.
— А откуда я знаю про «помидоры»?
Рой сдался, лишь молча продолжал шагать дальше, в одной Тине известную сторону. Ну почему он не может точно так же почувствовать окружающее, впитать витающую в самом воздухе информацию? Верно говорит разведчица: мало пробыл он в теле Предтечи, мало что изменилось в его организме.
Вспомнился разговор с тенью, там, в подземных катакомбах селесидов. Подполковник долго не мог понять, что произошло, куда подевались Мартина и Шон, что за свет слепит глаза… Пока не догадался, что разговаривает с самим собой.
— Кто ты? — Симмонс старался прикрыть глаза рукой, но не ощутил её. Вообще, было такое чувство, будто тело испарилось, исчезло в потоках яркого света. Впереди виднелся силуэт человека, парящего в этом свете.
— Это сложный вопрос, Рой. — Голос человека был странным образом похож на голос самого Симмонса. — Словами я не смогу объяснить тебе, кто я.
— Куда подевались офицеры, пришедшие со мной? — подполковник не чувствовал никакого страха и даже любопытства. Вопросы, которые он задавал, шли из глубины разума и были неосознанными, как вдох или выдох. — Где я нахожусь, чёрт побери?
Силуэт человека стал медленно приближаться, свет за ним терял яркость, превращаясь в равномерное белое марево.
— Не бойся, с твоими друзьями всё в порядке. Они сейчас, так же как и ты, находятся внутри меня и разговаривают со мной.
— Получается, что ты — это корабль?
— Я не корабль. Скорее, я самостоятельная особь из другой реальности, пришелец из иной Вселенной.
Симмонс слегка оторопел. Надо же, подумалось ему, а способность удивляться сохранилась. Наверное, она не связана с любопытством. Вслух он сказал:
— Ради чего мы летели на Сиил-шид? Ты хочешь сказать нам, как одолеть вражеские «грибы»?
Человек рассмеялся голосом подполковника. Получилось очень похоже; так Симмонс смеялся, когда кто-то рассказывал ему смешную и в то же время грустную историю.
— Ты делишь мир как настоящий солдат, Рой: на друзей и врагов. Но мы на самом деле никак не можем быть ни вашими друзьями, ни врагами, потому что стоим совсем на другом этапе эволюции. Не может ведь майский жук, ползущий по тропинке, всерьез утверждать, что прошедший мимо человек является его врагом. Точно так же и наоборот. А что касается твоего «одолеть», то в данной ситуации можешь начисто стереть это слово из своей памяти — одолеть нас ни Человечество, ни Сейтхент, ни какая бы то ни было раса в Галактике не смогут, даже если объединят усилия. Майский жук, даже позвав на помощь своих приятелей муравья и стрекозу, вряд ли сможет сильно навредить человеку. Досадить — возможно, но не навредить.
— Нас много, — зачем-то сказал Симмонс обиженно. Он до сих пор был уверен, что теней (или кто там они на самом деле?) возможно уничтожить. Он верил, что залп планетных дестроеров по Офелии испарит всех пришельцев, благо разум в Галактике давно научился строить оружие поразительной разрушающей силы. Та армада, что стоит сейчас на дальней орбите захваченного мира, при желании может потушить Эпсилон Индейца — офелианскую звезду.
— И что с того? Я не говорю, что вы не сможете нас уничтожить теоретически. Например, если бы каждая тень позволила вам попасть в себя из мощного оружия, не сопротивляясь атаке, то, будь уверен, вы истребите нас — энергия наших тел не бесконечна. Однако мы не собираемся быть фигурками в таком тире.
— У Офелии стоит флот боевых кораблей. Каждый второй из них собственными силами может испепелить планету. — Симмонс по-прежнему был горд за солдат Человечества. Необоснованные угрозы и хвастовство он не принимал.
— Так почему же эти боевые корабли не смогли остановить посадку? Поверь мне на слово: если бы в будущем существовала вероятность залпа по планете, то весь ваш флот давно бы превратился в облако нейтрального газа, а населенные планеты Галактики — человеческие или какие-то ещё — разорвались на миллиарды мелких астероидов. — Человек с голосом подполковника тяжко вздохнул. — Давай прекратим бессмысленную демагогию о том, кто сильнее.
Симмонс порадовался, что последнее слово в этом вопросе осталось за ним. Кто бы ни был… чем бы ни был этот «гриб», всё равно приятно выиграть у него спор.
Человек снова рассмеялся. На этот раз громко, пронзительно. Казалось, он издевается над подполковником.
Когда приступ смеха прошел, тень взмахнула рукой. Мир вокруг поменялся так неожиданно, что Симмонс внутренне ойкнул. Белое сменилось на черное; яркое, светящееся облако, в котором находились собеседники, превратилось в холодный космос. Неподвижные искорки звёзд равнодушно смотрели на Симмонса из глубин пространства, кое-где обнаружились знакомые туманности и даже звезды. Вон та, например, яркая и красноватая — наверняка Мадор, видимый с поверхности Римана даже днём. Вокруг Мадора, вспомнил Симмонс, вращается только одна планета, похожая на комок снега. В переводе с языка каоли она так и называется: Снежная. А вон та, небольшая, почти незаметная, но тоже с красноватым отливом — это Бетельгейзе, сверхгигант в созвездии Ориона.
Тут же подполковник понял, что находится слишком далеко от Римана. Здесь другой рисунок звезд, здесь другие созвездия, даже свет от Мадора или огромной Бетельгейзе досюда может не доходить. Но Симмонс был отчего-то уверен, что верно угадал звезды.
Где я?
Точно в ответ перед глазами появилась планета. Под дымчатой сетью облаков, но не белых, а от чего-то грязно серых, Симмонс угадал знакомые очертания материков.
Офелия.
Тени видно не было. Её голос (точнее, голос Симмонса) пришёл сразу со всех сторон, будто тень и была космическим пространством, в котором болтался бестелесный подполковник.