Тени пустыни
Шрифт:
Анко Хамбер мгновенно решил: «Разговор будет при мне».
— Господин шейх! — живо воскликнул он. — Вот векиль Гулям, о котором я говорил вам…
— Да, господин шейх! — почти закричал Гулям. — Да, господин разбойник. Да, да, да!.. Я хочу… Я требую, чтобы ты не уходил… Если ты мужчина, ты не уйдешь.
Он очень нервничал и, сам того не замечая, наступал на Музаффара. Шейх не потерял спокойствия духа и презрительно поджимал губы. А Гулям в приступе ярости все твердил:
— Да… да… Я требую… требую, чтобы ты… чтобы награбленное немедленно было возвращено. Я знал, вы, кухгелуйе, — разбойники. Но, клянусь, такой подлости… такого мошенничества я не видел…
— Твой рот — нужник… — медленно заговорил Музаффар. — Не изрыгай вонючих слов. Не задевай имени луров.
— Базарные торгаши — твои кухгелуйе… Они нарушили договор. Они поломали клятву… Воры… предатели…
— Ты обманул моих кухгелуйе сладкими словами. Если бы они знали, что ты продашь оружие инглизам, клянусь Неджефом Эшфер, священной могилой сорока луров на горе Кохе Герроу, никогда они не согласились бы охранять твоих верблюдов и вьюки… Хорошо, я приехал вовремя и открыл глаза моим верным кухгелуйе.
— Продал?.. Англичанам?.. Я не имею дела с инглизами. Но какое ты имеешь право указывать мне, пуштуну… Я не имею дела с инглизами…
— Твой язык произносит ложь!
Подняв руку, Гулям угрожающе шагнул вперед. Ярость слепила его. А Музаффар твердил:
— Клянусь Неджефом Эшфер! Ты продался англичанам, пуштун! Ты хочешь, чтобы твои ружья стреляли в твоих братьев, пуштун…
Вдруг Гулям весь сник. На память ему пришла его записка, написанная таинственными письменами. Уже совсем тихо он произнес:
— Ты ошибаешься, дервиш… Дело обстоит не так…
Последние его слова перешли в невнятное бормотание. Он невидящими глазами смотрел перед собой. Но он видел горы. Зеленую долину. Сказочный цветок. Плачет флейта. Свирепые пуштуны в развевающихся плащах танцуют бешеный танец вокруг цветка все быстрее… быстрее… Все горше свистит флейта. Цветок — женщина… молодая, обаятельная… Настя–ханум.
Склонив набок свою грушевидную голову и потирая руки, Анко Хамбер бочком–бочком продвинулся вперед и встал между Гулямом и шейхом.
— Успокойтесь, господа, — сказал он вкрадчиво, — вопрос не стоит и выеденного яйца. Мне кажется, — и он нетерпеливо взглянул на невозмутимого Клайндора, — мы сейчас все обсудим и оформим без лишних проволочек и… свидетелей.
Он снова посмотрел на Клайндора и продолжал:
— Отбросим эмоции, чувства. Оставим в покое священные могилы луров. Перейдем к деловой стороне. Мы понимаем вас, господин Музаффар. Гробница на горе Коха Герроу очень святая… Но векиль Гулям письменно подтвердил, что он отказывается от своего каравана в пользу…
Гулям кивнул головой.
— Аллах свидетель! Я был прав! — воскликнул шейх Музаффар.
Анко Хамбер ухмыльнулся:
— Векиль Гулям уступил караван почтенному Джаббару ибн–Салману… арабу…
— Доверенному англичан…
— Тсс… неважно, — Анко Хамбер замахал своими короткими руками, важно то, что весь груз каравана купил Джаббар ибн–Салман. И я не сомневаюсь, господин шейх, что вы немедленно передадите вьюки уполномоченному Джаббара ибн–Салмана Керим–хану.
— Нет!
Произнося слово «нет», Музаффар странно усмехнулся.
Лысина Анко Хамбера начала угрожающе багроветь.
— Господин вождь, вы сейчас не в Соляной пустыне, а в столице благоустроенного, цивилизованного государства.
— Я сказал — нет!
— Вы не боитесь, что вас может побеспокоить шахиншахская полиция?
— Нет!
— Господин Хамбер, — сказал тихо Гулям, — вы вынудили меня… Пусть тень падет на мою честь… Я… я отказываюсь от своей расписки… А ты, лур, я требую… Отведи караван к границе. Я сдам груз афганским властям.
— Нет.
С каждым «нет» шейх Музаффар все больше мрачнел.
— О совесть! О честность! — с наигранным пафосом воскликнул Анко Хамбер. — Не слушайте его, господин Музаффар. Его дело проиграно. Он не имеет права ни на один вьюк… Оружие он продал… Оружие наше… Предлагаю сделку, выгодную сделку. Получайте неустойку. Расплатитесь со своими лурами и… пусть едут домой, к своему священному Неджефу. Сколько? Плачу наличными.
— Э, инглиз–инглиз… Базарный ты торгаш, — все так же мрачно проговорил шейх, — что ты бросаешь пыль на мои весы! Мне нет дела до совести и чести пуштуна Гуляма, продавшегося врагам людей, инглизам, мне нет дела до твоих грязных денег… Откажется от расписки пуштун Гулям, не откажется — все одно, ты, инглиз, оружия не увидишь…
Лицо Анко Хамбера приняло вдруг просящее выражение.
— Дорогой шейх, вы мусульманин… Взываю к вашим чувствам. Мусульмане воюют против нечестивых большевиков… Оружие необходимо славным газиям… Уступите!
— Так вот что…
Глаза шейха Музаффара загорелись.
— Давно бы так говорил… ты, инглиз, хорош защитник интересов ислама… Нет!
«Нет!» он не сказал, а выкрикнул. Этим «нет» он словно хлестнул по лицу Анко Хамбера.
С проклятием Гулям повернулся к Анко Хамберу:
— Это ты запутал меня… ты…
Он выбежал из салона. Анко Хамбер посмотрел ему вслед и необычайно спокойно проговорил:
— Ну и прекрасно! Он был здесь лишний. Сейчас мы, договоримся.
Шейх Музаффар стоял все так же прямо, и усмешка не сходила с его губ. Клайндор поглаживал набалдашником своей трости подбородок и молчал.
— А вы зачем здесь? — угрожающе протянул Анко Хамбер. — Что вам здесь нужно, сэр?
— Простите, сэр, но у меня нет сейчас вопросов к консулу его величества, — буркнул Клайндор и осклабился так, что его желтые зубы совсем обнажились. Он ничуть не обиделся на неслыханную грубость. Он склонен был сам нагрубить. И это окончательно разозлило Анко Хамбера.