Тени старого дома
Шрифт:
Я внутренне сжалась при этих словах. Конечно, я приехала сюда работать, но пока что ничего не сделала. Кевин, видимо, не чувствовал себя виноватым.
– Я не возражал бы против встречи с соседями, – сказал он, – но я не уверен, что они захотят увидеть меня. Неужели они не понимают, что мы с Энн не женаты и даже не обручены? Наверняка они подумают худшее.
– Ерунда, – возразила Би. – Вы, молодые люди, всегда думаете о тех, кому за сорок, что они безнадежно отсталые. Люди сегодня вполне допускают подобные вещи. Они с пониманием относятся даже тогда, когда вы
Кевин разразился смехом. Я присоединилась к нему только тогда, когда увидела насмешливый огонек в глазах Би.
Итак, следующим вечером мы поехали на званый ужин. Это был тот самый дом, чьими колоннами у ворот я восхищалась в день моего приезда. Геральдические грифоны сидели на каменных колоннах, их лапы (или у грифонов копыта?) были подняты в величественном предостережении. Дом был прекрасным большим старым особняком времен королей Георгов, построенным из легкого красного кирпича и наполненным большим количеством антиквариата. Хозяин, доктор Гарст, был хирургом. Жена его была значительно моложе, чрезмерно худощава и с изможденным лицом, говорящим о постоянной озабоченности собственной внешностью.
Во время застолья возникло два неприятных момента, когда разговор зашел о политике. Наши хозяин и хозяйка оказались закоренелыми реакционерами, а взгляды Кевина, не говоря уже о моих, нельзя было назвать даже консервативными. Однако я давно уже знала по многочисленным шумным баталиям с моим отцом, что логические аргументы не действуют на таких людей. Поэтому, искусно изменив предмет обсуждения, перейдя от болезней общества к местной истории и от грабительских подоходных налогов к садоводству, я ухитрилась отвлечь наших хозяев от обвинений в адрес Кевина, что он является коммунистом.
Большинство из прочих гостей принадлежали к тому же слою общества, что и доктор Гарст и миссис Гарст. Они были приятные, но туповатые. Однако двое из них были непохожи на других.
Одним из них был отец Стивен. Я поняла, почему Би так увлеклась им. Если бы я задумала старомодный романтический фильм, я предложила бы ему роль доброго приходского священника. Это был очень красивый человек с густой белой шевелюрой и элегантной фигурой, окруженный такой же теплой аурой, как лучшие священники, врачи и психиатры. Он был умным и интеллигентным собеседником. Он и Кевин уселись рядом и начали дискуссию о поэтах-метафизиках. У Кевина при этом исчезла его страдальческая улыбка, безошибочно свидетельствующая о скуке.
У меня были ограниченные возможности поговорить в тот вечер с Роджером О'Нейлом, другим гостем, привлекшим мое внимание. Большую часть времени он потратил на то, чтобы строить глазки Би, которая выглядела особенно мило. Мне понравилось его лицо: домашне-приветливое, с крупным носом и широким ртом, сложенным в постоянную улыбку. Но изгиб в углу улыбающегося рта помогал ему избежать слащавости; его левая бровь то и дело искривлялась параллельно этому изгибу, что придавало ему шутливый, но несколько циничный вид. Я предположила, что ему под шестьдесят или немного за шестьдесят, и он этого
Когда отца Стивена увела одна из женщин, судя по ее обожающему взгляду – его поклонница, Кевин остался с племянницей доктора Гарста, которая следовала за ним по пятам весь вечер. Это была единственная, кроме меня, молодая особа среди гостей, и я решила, что одной из причин, по которой нас пригласили, была надежда, что мы станем с Лейлой друзьями по развлечениям.
У Лейлы были другие помыслы. Она, разумеется, хотела развлекаться, но не со мной. Она смотрела на Кевина глазами, которыми сидящий на диете смотрит на пломбир в шоколаде. Очевидно, она решила очаровать его остроумной и веселой беседой. Ее улыбка ни на минуту не исчезала, ее губы постоянно двигались. Очень скоро ответная улыбка Кевина стала неподвижной, что было мне знакомо очень хорошо.
Я направилась к Би, которая все еще разговаривала с Роджером О'Нейлом. Мне пришлось тронуть ее за локоть, для того чтобы она заметила мое присутствие. Я сказала, что нам пора ехать домой, солгав, что нас с Кевином ждет работа.
– Это означает, что вы и Кевин скучаете, – сказал Роджер. У него был низкий глубокий голос. Конечное «р» он произносил гнусавя, подобно Хамфри Богарту. – Я вас не упрекаю. Я и мистер Джонс здесь единственные люди, с которыми стоит поговорить. Би мило вспыхнула:
– Я надеюсь, что нас не сочтут невоспитанными.
– Нет, нет. Наш славный отец и я обычно отбываем в это время. Как только мы уезжаем, оставшиеся начинают выпивать по-серьезному и жаловаться на жизнь.
О'Нейл настоял на том, чтобы проводить нас до машины. Он медлил даже после того, как Кевин завел двигатель. Его голова наполовину торчала в окне автомобиля, его глаза были устремлены на Би.
– Я не уйду, пока вы не пригласите меня к себе, – заявил он. – Чай, обед, завтрак, ужин, напитки – не имеет значения, лишь бы поскорее. Что, если завтра?
У Би от смеха немного перехватило дыхание.
– О, мистер О'Нейл...
– Роджер.
– Роджер, я буду рада видеть вас в любое время, но эти молодые люди...
– Они меня не заботят. Вы – единственная, кого я хочу видеть.
– Меня или мой дом? Вы сказали, что он вас интересует в первую очередь, – скромно заметила Би.
– Это было до того, как я увидел вас. Завтра около пяти? Мы поедем ужинать. Только мы вдвоем.
Не ожидая ответа, он отправился прочь.
– Ну и ну! – сказал Кевин. – Кто из здесь присутствующих является дуэньей?
– Та, о которой ты думаешь, – ответила Би. – А ты являешься учителем английского языка.
IV
Роджер прибыл без пятнадцати пять. Би все еще наряжалась наверху. Она была поглощена мирскими делами, когда Кевин напомнил ей шутливо о ее завоевании, но она начала наряжаться только в три часа дня. Я открыла Роджеру дверь и провела его во внутренний дворик, где к нам присоединился Кевин и предложил выпить. Роджер согласился на что-нибудь тонизирующее с ломтиком лайма.