Тени войны
Шрифт:
Его гениальность состояла и в том, что он придумал рубить некоторому количеству рабов руки по локоть. У самого императора их было четыреста — рабов без обеих рук, а придворные вельможи имели по полусотне, да и то некоторые могли себе позволить только одноруких, чтобы не было стыдно перед соседями.
Конечно, покалеченный раб не приносил никакого дохода — напротив, сплошные убытки, так как за ним требовался отдельный уход. К тому же безрукие «счастливчики» должны были иметь украшения из чистого железа, выглядеть опрятными и упитанными. По числу этих нахлебников
Барабанный грохот и восхваляющие выкрики сопровождали шествие босого императора по мягким теплым животам рабов. С одной стороны Тро поддерживал за руку Худина, а другой рукой божественный держался за плечо своего старшего сына — рослого, но совершенно лишенного разума юноши.
Принца звали Ое. Он был несчастьем и немым укором для императора, поскольку совсем не мог говорить. Вдобавок к этому он косил глазами, пускал слюни и совершенно естественно справлял нужду в залах дворца. Его мать за рождение неполноценного наследника была умерщвлена ядом, который принесли жрецы из храма Железного Отца. Таковы были законы империи.
Вторая жена, Анис, родила императору вполне здорового мальчика, и Тро был этому безумно рад, поскольку злые языки распространяли по столице слухи о наказании, посланном ему Железным Отцом за его неразумное правление.
Тро сошел с последнего теплого живота и подождал, пока двое подбежавших служителей наденут ему на ноги нарядные мягкие тапочки. В них он поднялся по ступенькам к трону и, сев в него поудобнее, дал знак рукой.
Специально поставленный раб начал вращать колесо, приводящее в действие потаенный механизм, и тронные качели вместе с императором поплыли по кругу. Вельможи поднялись с пола и нестройным хором пожелали божественному доброго здравия в это чудесное утро, хотя, в сущности, был уже полдень. Император плыл над головами, и все поворачивались, следя за ним, как за настоящим светилом.
— Какие вести от Аххи? — бросил Тро свысока, обращаясь к военному советнику, его слабый голос был усилен акустикой каменного купола.
— О божественный, от Аххи прибыл посланник, он принес хорошие вести! Войско возвращается с победой, пленниками и богатыми трофеями!
— Как Ирри? Он здоров?
— Здоров-здоров! — поспешно закивал советник. — Мало того, он мужественно сражался и снискал славу храбрейшего.
Улыбка тронула губы Тро, и он окончательно успокоился. А то ведь всю неделю его мучили нехорошие предчувствия.
34
Лагерь мирно спал. Возле горящих костров суетились кашевары, готовя на завтрак похлебку, у вырытых рвов перекликались дозорные.
Птицы уже подавали голоса, собираясь встретить восход. А в полуразбитой туряками кибитке вторую ночь подряд Морис и Анупа наслаждались любовью, пользуясь относительным уединением, пока их утехи не прервал посыльный.
Горнист еще не заиграл подъем, а Морис в сопровождении личного раба Аххи уже следовал в пурпурный шатер военачальника. Когда они подошли к входу, завешенному тяжелым пологом, раб жестом пригласил Мориса войти внутрь.
В центре шатра на походной вытертой подушке сидел Ахха с чашкой зе в руках. Не глядя на Мориса, он произнес:
— Здравствуй, муюм. Проходи и садись, выпей со мной зе, как с равным. Напиток взбодрит тебя и прояснит твою голову. — Морис шагнул вперед, но Ахха снова заговорил. — Любовные утехи туманят разум, — сказал он нравоучительным тоном и протянул Морису наполненную чашку.
Гость сел на подушку и, неловко подогнув под себя ноги, сделал маленький глоток. Он пробовал зе уже второй раз, и напиток ему нравился.
— Как тебя зовут, муюм? Если вообще муюмы имеют добрые имена? — спросил Ахха.
— Я не муюм, вельможа. Я из других мест, а зовут меня Морис.
Ахха недовольно поморщился.
— Муюм, не муюм — в этом нет большой разницы. Ты, Морри, — при этом Ахха ткнул в Мориса пальцем, — являешься моей добычей. Пленником… Вместе со своей подругой. И твоя дальнейшая судьба, я имею в виду жизнь в Тротиуме, полностью зависит от того, как я буду к тебе относиться.
Нарвад отхлебнул из чашки. Морис заметил, как на старческой шее дернулся острый кадык.
— Надеюсь, ты понимаешь, муюм, что я не буду просто так устраивать твои дела. Сейчас ты пленник, но можешь заслужить иную участь. Ты должен помочь мне в одном очень важном деле. — Ахха сделал паузу и, внимательно посмотрев на Мориса, уточнил: — До тебя доходят мои слова или думаешь о своей подружке?
— Я слушаю и понимаю вас, вельможа.
— Тогда слушай дальше. Я видел, как ты действовал в бою с туряками. Ты прекрасно обучен, Морри. — Ахха поставил зе и уставился на гостя, словно стараясь проникнуть взглядом в самые потроха. Морис тоже отставил чашу и смело посмотрел на нарвада. — Ты должен убить одного человека, Морри. Цена — твоя жизнь, а в пределах империи — жизнь свободного гражданина…
— Я согласен, — ответил Морис и поднялся.
Ахха поднялся следом.
— Ты так легко согласился, даже не спросил имя будущей жертвы.
— Мне все равно. Я не собираюсь жить рабом, — ответил Морис, вытянувшись по стойке «смирно» и подобострастно пожирая Ахху глазами.
— И тем не менее. — Старик опустил глаза. — Это мой племянник Ирри… Что скажешь? — Он взглянул исподлобья на пленника.
— Я убью его, — отрезал Морис, не моргнув глазом.
«Каков подлец, — подумал про себя Ахха, окидывая взглядом ладную фигуру Мориса. — Такой, видать, и отца родного порешит, если заплатить. Ну что ж, такой мне и нужен…»
— Такой мне и нужен, — повторил он вслух. — До благословленной столицы еще два дня пути, а твои руки теперь развязаны — действуй. Полагаю, тебе не нужно напоминать, что все, о чем мы говорили здесь, абсолютная тайна.
— Не нужно, вельможа, — подтвердил Морис.
— И тем не менее я должен преподать тебе урок. Сейчас нас, посвященных в тайну, трое: ты, я и Роро, он охранял нас снаружи и все слышал. А теперь смотри, Морри, что я сделаю…
Ахха негромко позвал:
— Роро…
Раб тотчас явился перед господином и покорно склонил голову.