Тени. Разум
Шрифт:
В итоге Женя поехал вместе со всеми проверять в ближайшем парке пеньки на предмет незаконного клада, а потом на Красный Треугольник, где от смеси алкоголя, амфетаминов и травы достиг ранее неизведанного уровня опьянения.
Все дальнейшие воспоминания были смазанными, но он хорошо запомнил девушку, с которой флиртовал под утро. У нее, помимо пирсинга и искусственных дредов, щедро вплетенных в волосы, были черные глаза без белков. В полутьме Женя не разглядел, была ли это татуировка или линзы, но надеялся на второе. Она тоже написала сообщение, с явным намеком продолжить с того, чем закончили.
С одной стороны, он вроде бы подустал от вечеринок в режиме нон-стоп и проставляться на последние деньги незнакомым людям джином не хотелось, с другой – обещания надо держать, а он все равно не знал, чем заняться. Немного помявшись, Женя направился в сторону ближайшего алкомаркета.
Женя любил Гордонс в маленькой плоской бутылочке. Размер и форма бутылочки имели принципиальное значение. Джин мог быть не Гордонсом и даже не джином, но бутылочка должна была быть плоской. Быстро отыскав нужное, Женя пошел на кассу, где уже скопилась небольшая очередь.
– Надеюсь, вы это собираетесь распивать не с моей несовершеннолетней ученицей?
Женя развернулся и увидел нарочито строгое лицо Юлиной учительницы, той самой, перед которой он повел себя как последний идиот.
– Нет. Эта вредная жопа и в трезвом состоянии невыносима, – улыбнулся Женя, стараясь быть максимально милым и забавным. Он надеялся, что она хотя бы немного смягчится, но учительница по-прежнему смотрела на него волком. Он сам приблизительно с тем же отвращением смотрел на Вована. До Жени наконец дошло, в чем дело. – Юля так и не раскололась?
– О чем она должна расколоться? – учительница скептически изогнула бровь.
– Мы не встречаемся с Юлей, она моя сестра.
Женя никогда не видел, чтобы смена отношения к собеседнику с гнева на милость была такой очевидной. Брови удивленно поползли вверх, сжатые губы расслабились и растянулись в немного придурковатой полуулыбке, а с лица словно согнали тучу.
– Оу… Простите. Я думала, что вы один из тех дебилов, которые слишком тупы, чтобы общаться со сверстницами и реализуются за счет девочек-подростков, – ее лицо покрылось легкими розовыми пятнами смущения.
– Нет, девочки-подростки не в моем вкусе.
«В моем вкусе такие, как ты», – подумал Женя. Ему действительно приглянулась эта молодая женщина. Отличная фигура и лицо, особенно глаза. Женя находил выражение «утонуть в глазах» пошлым, затертым и лишенным смысла, но сейчас он в корне поменял мнение. Ее карие глаза состояли из нескольких слоев разных оттенков. Это делало их похожими на пейзаж незнакомой планеты. Глядя в них, он словно летел сквозь дымку серых облаков над черно-коричневыми скалами, у подножья которых билось бурое от водорослей море.
– Наличными или по карте? Молодой человек, наличными или по карте?! – голос кассирши вернул Женю на землю.
– Наличными… – буркнул он и, сгорая со стыда, начал выгребать мелочь и мятые купюры.
«Молодец, Женек, ты на очевидных отходосах покупаешь бухло на последние деньги. Это именно то, чем можно завлечь молодую привлекательную учительницу», – упрекнул он сам себя и тут же оправдался:
«Ну, а что я могу сделать? Ткнуть пальцем в бутылку и заорать, что это не мое?»
«Хотя бы раз прояви себя не с той стороны, где у тебя жопа! Она же учительница русского, ты тоже буквы знаешь. Давай!»
«И что мне теперь прямо здесь припасть на одно колено и начать читать стихи?» – возразил Женя сам себе, но на всякий случай попытался вспомнить какое-нибудь стихотворение посолиднее. Как назло в голове навязчиво крутился только Бродский. При том именно сам образ Бродского, а не его стихи.
«Бродский… Это почти как Троцкий…»
«Соберись, дебила кусок, ты что, ни одного стиха не помнишь?»
«Я – поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем – приветик!»
– С вами все нормально? – спросила учительница, убирая карточку в кошелек. Она успела расплатиться, пока Женя говорил сам с собой.
– Я да… Просто задумался о Троцком… о Бродском.
– Да, – ее лицо приняло озадаченный вид, словно она вот-вот протянет руку и потрогает его лоб на предмет лихорадки. – Действительно… Почему бы не подумать о Бродском.
Женя уже открыл рот, чтобы попытаться развить диалог, но у Юлиной учительницы зазвонил телефон и она, скомкано попрощавшись, убежала, звеня здоровенным пакетом и говоря кому-то, что уже почти подошла к подъезду.
Домой Женя вернулся ранним утром, разбитым и опустошенным настолько, насколько это возможно. Душа была – как старая пепельница из консервной банки, пустая, но с плотным липким налетом на стенках из пепла и плевков. Будто кто-то голодный выпил все силы и эмоции. А самым неприятным была стойкая иррациональная уверенность, что так паршиво теперь будет всегда, что на самом деле мир именно такой, каким он видит его прямо сейчас – серым потоком ложных надежд и разочарований. Умом Женя понимал, что это всего лишь измученный мозг пытается восстановить допаминовый баланс и уже завтра-послезавтра станет лучше, но это понимание слабо спасало.
Матеря самого себя за неспособность вовремя останавливаться, Женя тихо открыл дверь в квартиру.
В коридоре он столкнулся с Юлей, шнурующей кроссовки. У Юли было что-то вроде приработка: в соседнем доме жила девушка-модель, Юля два раза в неделю бегала с ней утром, не то чтобы в качестве настоящего тренера, а дабы не дать лишний раз расслабиться. Юля в любом случае бегала пару раз в неделю, а так она даже имела какие-то копейки с этого дела.
– Привет. Бегать? – шепотом спросил Женя, забыв, что в квартире они одни и можно не бояться никого разбудить.
Юля молча кивнула. В тусклом свете пасмурного утра она казалась такой же вымотанной, как Женя.
– Слушай, дай Пете воды, я корм насыпала, а воду забыла.
– Ладно.
Юля застыла, но мотнула головой, словно отгоняя муху, и ушла.
В ее комнате как всегда царил творческий беспорядок, создаваемый в основном одеждой и веселенькими девчачьими финтифлюшками. В густом полумраке ничего толком было не разглядеть. Женя щелкнул выключателем, но свет не появился – то ли пробки выбило, то ли опять авария. Женя вздохнул и начал осторожно пробираться к клетке, что стояла в углу у батареи.