Теория газового света
Шрифт:
Среди строк мелькали незнакомые малопонятные слова: трансцендентальная медитация, неоведантизм, теософия, «живая этика», пока усталый взгляд случайно не выхватил из потока информации одно название – «Небесное Око».
Очень созвучное с тем, о чем рассказывала днем девушка со странным именем.
Кристина кликнула на картинку. Данных оказалось мало, но покопавшись на паре форумов, она нашла несколько сообщений. Поговаривали, адепты секты убеждали окружающих в своем особенном происхождении от внеземных ангелов.
Они верили, что способны превращаться
Картинки заброшенных подвалов, одна мрачнее другой, сменялись на экране. Кристина чувствовала неприятное напряжение, холодком пробиравшееся по шее вдоль спины. Вычерченные на стене знаки, обрывки одежды, старые матрасы, раскиданные на полу следы пребывания людей, давящие потолки, пепелища костров, мертвые тела животных, кровавые рисунки…
«Некоторое время базировалась в подвале заброшенной больницы в Московской области, но после исчезновения нескольких местных жителей, приписанных секте, ее следы оказались потеряны, а лидер остался неизвестен. Однако до сих пор в некоторых местах, где последней раз видели пропавших людей, находят символ секты…»
«Ладно, хватит!»
Кристина захлопнула крышку ноутбука и откинулась на спинку кресла, с наслаждением потирая усталые глаза. Веки слипались, голова сделалась тяжелой, а шея – неповоротливой. Очень клонило ко сну.
Возможно, навеянный прочитанными статьями, а может просто возникший из подсознания дурацкими ассоциациями, Кристине привиделся ворон. Вторгся посреди еще не начавшегося сновидения размашистой черной кляксой.
Края его силуэта темнели и оплывали подобно чернилам под залившей их водой, но не теряли форму, а обретали все новые грани, проявляясь, словно мгновенная фотография на листке полароида.
Ворон пропорхнул мимо, чуть не задев жестким пером кончик кристининого носа, на миг загородил собой все обозримое пространство, сверкнул полированным желтым глазом и исчез.
Девушка машинально обернулась следом, но вместо птицы увидела облепленный струящимися ватно-кучевыми облаками небосвод. Вдали неясной зубчатой кромкой темнели вершины леса.
Вокруг был пустырь. Выжженный солнцем, песчано-желтый, явно давно заброшенный. А сама девушка оказалась стоящей посреди него, на возле глинистой, размокшей от недавнего дождя колеи, ведущей к руинам усадьбы.
Несколько корпусов. Центральный возвышается ровно входом к воротам. Покосившийся навес перевернутой галкой топорщится над пустынным крыльцом. Закопченные окна с выломанными наружу рамами, крыша местами просела и сложилась внутрь, точно у хрупкого карточного домика. Разбитая дорожка, когда-то мощеная крупным булыжником, ведет за разросшиеся ели, в глубину неухоженной территории.
В стороне, в круге выжжено-черной земли, виднеется обугленный остов второго здания – продолговатого и прямого, от которого остались уже лишь недогоревшие зубья-доски, торчащие пиками откуда-то из впалой глубины, и каменный фундамент.
Следы пожара старые, едва различимые, но очевидные. Даже сам гигантский дом-особняк осознает это, угрюма пряча
Не осознавая, зачем именно, повинуясь внезапному порыву, Кристина сделала шаг вперед. Ветер, свободный, буйный, хлестнул в спину, подталкивая навстречу, разворошил волосы, набрасывая их на лицо. Старая калитка натужно скрипела в петлях, непримятая трава шлепала хвостами-метелками по ногам. Под подошвами ботинок хрустел битый кирпич и несуразный, чужеродный пластиковый мусор.
Дом смотрел в упор, жадно и зло, точно призрак, обозленный нарушенным покоем, но не двигался. Лишь темнел скособоченными стенами, зиял пробитым кирпичной кладкой, шелушился отсохшей штукатуркой, цеплялся паутиной и пылью. Чернел кромешным мраком внутри.
Дом отрицал свет как принцип. Солнечные лучи скользили по его шершавым бокам, но словно не видели его, проходя мимо. Стороной.
Полукругом обойдя крыльцо, Кристина приблизилась к стене. Рассохшееся окно было наполовину забито фанерой и подперто чем-то тяжелым изнутри, но из глубины, сквозь узкую щель в просвете между стеной и загородкой, в потусторонней, мертвой тишине, слышался неразличимый, тоскливый тонкий плач.
– Здесь кто-то?.. – глупый вопрос не мог сорваться с онемевшего языка полностью.
Из неразличимой темноты на нее смотрел кто-то. Кто-то замер и поднял голову, глядя невидимым, но несомненно прямым, направленным именно на Кристину взглядом.
Что-то резко обхватило девушку сзади за плечи, оттаскивая назад. В перерыве между двумя ударами сердца.
А затем на сознание обухом опустился мрак, и незнакомый голос произнес:
«Добро пожаловать!..»
Сквозь клочья тумана, забившего горло, девушка почувствовала, что выныривает наружу. Так же резко, отрывисто… страшно. Обливаясь холодным потом.
21:00.
Сознание – это ком. Помесь мыслей с немыслимым бредом, снов – с реальностью, а реальности – с жуткими кошмарами.
Комнаты узкие, давят, обнимают друг друга углами, стараясь заключить собой пространство в изломанный круг. У каждой – слепой взгляд внутрь, на собственные бездушные органы мягкой мебели.
«Хватит!..» – надломленно прошептала Кристина, выбегая в темную прихожую. Дверь лениво подалась наружу. В подъезде стало лучше, но не сильно.
Слева – слепая кишка коридора, змея лифтовой шахты; узкое квадратное окошко залито бледно-серебристым светом. Он покорно ложится под ноги, расстилаясь дорожкой по усыпанным крошками плиткам подъезда. В их щели забивается пыль, пыль застревает в горле, мешая дышать. Впереди другой коридор.
Прямой угол смыкающихся стен проводил с отсутствующим равнодушием.
Вперед, мимо других безмолвствующих квартир, на лестничную клетку. Неразличимые в темноте ступеньки уходят вверх и вниз. В небо и в землю, сквозь все восемь предыдущих этажей. Спустившись на пролет ниже и выйдя на балкон, девушка почувствовала себя получше. Уже действительно лучше.
Город стремительно менял краски. Слева, голубизной и осколками оранжево-красного выделялась на краю неба полоска густых закатных красок, но с другого стороны темным пологом уже наползала цельная густеющая пелена ночи.