Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2
Шрифт:
Ночью в дверь позвонили. С бешено колотящимся сердцем я пошел открывать. И обнаружил на лестничной площадке Маркофьева. Он ввалился в грязных ботинках и перепачканном плаще — будто полз к моему дому по-пластунски.
— Лаура, Лаурочка, — всхлипывал он.
На него страшно было смотреть.
— Что случилось? — Я взял его за плечи.
Он прятал заплаканное лицо. И повторял, икая:
— Лаура… Лаурочка… Она была такая… Ты помнишь ее?
— Она в больнице? Дома?
Он кивнул.
— Еще кто-нибудь в квартире есть?
Он замотал головой.
Плохо попадая в рукава и носки, я наспех оделся. Мы вышли на улицу. В такси он продолжал
— Лаура, Лаурочка…
Перед дверью его квартиры я собрал волю в кулак. Он с трудом-таки вставил ключ в замочную скважину.
В прихожей, подозрительно на нас глядя, стояла Лаура.
— Чтоб тебе! — сказал я.
— Лаура! Лаурочка! Как я рад, что ты снова со мной! — запричитал он и полез к ней обниматься.
Она медленно стянула с ноги тяжелое, на деревянной подметке сабо и звезданула каблуком ему по лбу.
Он отпрянул, схватился за голову и присел, а потом неподвижно растянулся на коврике.
— Ты убила его, — сказал я и склонился над беднягой.
Веки его дрогнули, глаза открылись.
— За что? — спросил он.
Он говорил:
1. Часть мужчин женится на домработницах — чтобы те обстирывали, готовили еду, убирали квартиру.
Но зачем это нужно, если можно вызвать домработницу?
2. Честь женится на постельных прелестях. Чтоб ублаготворяли в койке.
Но зачем это нужно, если есть продажные девки?
3. И лишь малый процент выбирает настоящих подруг.
— Я — из этой категории, — повторял Маркофьев.
Следующим его шагом был визит в Думу на Охотном ряду. В поместительном зале заседаний мы никого не обнаружили, хотя на электронном табло мелькали цифры проходившего в тот момент голосования. Зато в крохотном кафе при гостинице "Националь", находившемся в двух шагах от официальной депутатской заводи — по другую сторону улицы Горького — нашли всех нужных нам народных избранников.
— Деньги делаются и делятся тут, — сказал Маркофьев. — Поэтому кафе неофициально называется "Золотые ворота". Все сколько-нибудь значимые люди сидят тут и трут, трут, делят барыши…
Мы заказали виски со льдом и наблюдали окружающих.
— В общем-то депутатов обработать несложно, — говорил Маркофьев. — У них убогие представления о роскоши и богатстве. Вот, этот, — он показал на прошелестевшего мимо низкорослого шустрика, все черты лица которого будто сползли к носу, сосредоточились на крохотном пространстве, оставив остальное поле свободным, — носит галстуки из натуральных золотых нитей. Ему это кажется подобающим его уровню… А эта… — он ткнул в дородную даму, — по старинке хранит верность бисеру, люрексу, да еще усугубляет пошлый блеск огромными брошами, неважно — бриллиантовыми или бижутерийными… Гораздо труднее будет с другими субчиками, — он кивнул на скромного по виду клерка без золотых перстней, но с часами огромными, как консервная банка. — Знаешь его кличку? "Мишка-два процента". Этот тихушник, с каждой заключенной сделки берет два процента.
И еще он сказал:
— Раньше были в моде туфли на "платформе", а теперь часы на "платформе"…
В зал вошел и огляделся похожий на филина тип в старомодных массивных очках.
— Главный банкир… Он за то, что ставит свою подпись на документе, визирует его, берет уже четыре процента…
Филин подсел к ханурику с консервной банкой на запястье, и они вступили в оживленную беседу. Вскоре к ним присоединился третий дохлик в рваных ботинках довоенного образца.
— А это вообще король, — сказал Маркофьев. — Договорился с иностранцами, что вернет им тридцать процентов нашего государственного долга. Те обрадовались — хоть что-то получить… Россия ведь бедная держава. А он скупил векселя и получил с госструктур должок полностью. Тридцать процентов отдал, семьдесят оставил себе. Ну, разумеется, поделился с теми, кто из бюджетного кармана эти деньги ему отстегнул…
Глядя на этих людей, Маркофьев маялся:
— Пустят ли они меня в свою семью.
Он громко объявил:
— За все столики шампанское! Я плачу!
Когда после удачно завершившегося знакомства мы вышли из кафе на улицу, Маркофьев ударился в философию:
— Кого почитаем и ценим? Святых или тех, кто придумывает способы и комбинации объегорить население? Таких возят на машинах, их жизни стерегут службы охраны, им выделяют лучшие дома, нет, хоромы… Вот, значит, кто в почете… Так было всегда… Кого всегда оберегало и охраняло человечество? О ком заботилось? Может быть, о великих мыслителях? Ученых? Кого оно носило на руках и возило на колесницах, а сейчас катает в бронированных лимузинах? Чью жизнь оно стремилось продлить во что бы то ни стало? Пушкина и Лермонтова? Сократа и Архимеда? Или Сталина и Мао Цзэдуна?
Он воскликнул:
— Плевать это общество хотело на поэтов и философов! На врачей и строителей! Учителей и музыкантов. ПОЧИТАЕТСЯ И ОЦЕНИВАЕТСЯ ПРЕЖДЕ ВСЕГО УМЕНИЕ ЗАРАБОТАТЬ МНОГО ДЕНЕГ. СПОСОБНОСТЬ СОСРЕДОТОЧИТЬ В СВОИХ РУКАХ ВЛАСТЬ.
Контрольный вопрос. Чем определяются размеры богатства? Умственными способностями его обладателя или количеством преступлений, которые он совершил, но благодаря уму, не попался?
Ответ. Дайте сами.
Стоя напротив гостиницы "Москва" и решая, куда направиться: в ресторан "Красная площадь", открытый в Кремле, или секретное казино в подвале того же "Националя", мы наблюдали, как подъезжают и отъезжают к подъезду Думы солидные машины. Кто в них сидел (помимо водителей)?
— Вот уж не великие умы современности, — констатировал Маркофьев. — Но им зачем-то придана охрана. Кому они нужны — кроме родных и близких? Кто покусится на их жизнь? (Если они не вступили в сговор с криминалом и не сделали ничего преступного?)
Но милиционеры, охранявшие эту спецстоянку этого спецтранспорта, делали страшные лица и громко кричали на зевак и случайно замедливших шаги прохожих:
— Проходи, проходи быстрее! Здесь нельзя задерживаться!
Контрольные вопросы. Кому придет в голову покусится на жизнь депутата? Вам придет? Кому тогда? Они, эти сановники, так похожи на Столыпина? Сказать, на кого они похожи, эти охламоны? Или бонз оберегают, потому что прохожие способны помешать течению государственных мыслей?
Задание. Подыщите другие аргументы: почему и зачем их стерегут?
На всякий пожарный Маркофьев решил войти в контакт с правоохранительными органами и криминалом. Тут произошла небольшая накладка. Глава пресекающего преступления ведомства и криминальный авторитет назначили нам встречу в одно и то же время и в одном и том же загородном мотеле, правда, в разных залах. Один — в Изумрудном, другой — в Малахитовом. Мы толкнулись в первый: там сидел обвешанный золотыми цепями громила в замызганном свитере. Маркофьев заговорил с ним на фене, но предполагаемый вор в законе на деле оказался главным милиционером, который ради конспирации снял форму и погоны и нарядился в обычный дачный прикид. Бандюк же, напротив, напялил в тот вечер милицейский китель — поскольку сразу после свидания с нами шел на дело: ему предстояло ограбить квартиру собирателя Фаберже, явившись туда под видом блюстителя порядка.