Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2
Шрифт:
Возможно, вся история с запертым номером, в который мы не могли попасть, была подстроена администрацией гостиницы именно в расчете на нашу трусость. Утром, едва пробудившись и вновь не сумев отомкнуть дверной замок, Маркофьев ушел похмеляться. Я же призвал дежурную по этажу, которая с легкостью отперла заклинивший запор. Натерпевшись за ночь, я устремился в туалет. И, едва прикоснулся струйкой к белой фарфоровой чаше унитаза, сразу же, кажется, просто одним журчанием повалил ее на бок. Унитаз, как подрубленный пень, упал на кафельный пол. В ту же секунду в номер ворвалась свора представителей отеля, они дико закричали и стали требовать возмещения ущерба. После практически бессонной
Довольные вымогатели удалились, я продолжал скакать на одной ножке, поскольку чинить поваленный унитаз никто не собирался, а вернувшийся повеселевший Маркофьев, глядя на меня, расхохотался.
— ТОЛЬКО ПОКОЙНИК НЕ ССЫТ В РУКОМОЙНИК, — жизнерадостно сказал он и тут же, на моих глазах, продемонстрировал, как это делается. А потом начал возмущаться. — Они взяли тебя на пушку, а ты сдрейфил… Как еще можно прикасаться к унитазу, если не всей массой? Ты, что ли, должен над ним парить?
Он хотел идти и требовать назад мои злотые, но я его не пустил.
Широту моего друга, впрочем, невозможно было обрисовать. На нем было обручальное кольцо (он уже был женат на Лауре), это кольцо он обещал подарить девчонке-официантке, с которой познакомился, похмеляясь, и теперь привел ее с собой в номер, но в изменившейся ситуации решительно отдал кольцо мне и сказал:
— Иди продай, тут у них золотишко неплохо идет, а мы останемся в номере, раньше, чем через два часа не возвращайся… Разочарованной девчонке объяснил: — Пойми, я должен выручить друга… Это святое. Тебе я пришлю из России другое, с вот таким бриллиантом…
Я отказывался взять столь необдуманный дар, но Маркофьев вытолкал меня в коридор и зашептал:
— Только попробуй его продать… Я тебе голову отвинчу…
И был прав, потому что обручальными кольцами не торгуют… Я об этой плохой, ведущей к распаду семейного союза примете тоже слышал.
— Лучше подарю эту веригу другой дурашке… Дежурной с первого этажа… Такая у нее сочная попка… — сказал он.
Не без удовольствия вспоминая нашу польскую поездку, он рассказывал:
— Я на то кольцо поймал их штук десять… Доверчивых дурех… Покажи им колечко — на все готовы… Глупые… Как золотые рыбки… Только старик-маразматик мог золотую рыбку отпустить, когда она выполнила его желания. Я бы ее после этого зажарил.
Это было еще одно блюдо его меню: жареные в сметане золотые рыбки. Их приносили на золотых подносах и раскладывали вдоль столов похожими на вязанки хвороста ворохами…
Ловили щук во рву. Охотились на пятнистых оленей, которых Маркофьев расплодил в своем парке. Били уток и лебедей на озере, которое он вычистил и украсил водяными лилиями и кувшинками, лотосами и незабудками.
— Тоскую по России, — говорил он. — А также по Индии и Чехии, где полно фазанов. По притокам Ганга и Дунаю, где рыбы почти не осталось… По Гималаям и Пику Коммунизма… Где водятся редкостные горные архары… То есть, проще говоря, опять-таки козлы…
Новым его изобретением, наповал сразившим приезжавших воротил и воротилиц, стал скромный столик для игры в наперсток, его Маркофьев утвердил на малахитовом постаменте посреди специально воздвигнутого в парке шатра и сам выступал в роли зазывалы и фокусника. Он и точно был прирожденный факир. Я никогда не мог угадать, под каким стаканчиком (читай — наперстком) находился шарик. И гостям это тоже не удавалось. Завороженные моим невезением (я, по просьбе Маркофьева, первым ударялся в игру) и собственным азартом, они спускали миллионы.
— Наши отцы и деды колошматили их почем зря, — говорил мой друг. — Размазывали в пух и прах. Так неужели мы, потомки, не разделаем немчуру, англичашек, французиков и американосов под орех? Грош нам тогда цена и вечный позор!
Вскоре рядом с наперсточным инвентарем были установлены привезенные из Монте-Карло и изготовленные специально по заказу Маркофьева ломберные столики для игры в подкидного дурака. Дремучим иностранцам и эта игра оказалась в новинку. Но как она захватила их!. Маркофьев открыл платные курсы по обучению, а затем принялся обдирать выпускников, невзирая на полученные ими дипломы, испещренные множеством штампов впервые в мире учрежденной "школы дураков" и снабженные неслыханным количеством степеней защиты от подделки.
"Это не столь простая игра, как может показаться непосвященному, — говорилось в инструкции, которую получал каждый, кто вносил аванс — чтобы принять участие в нешуточном сражении. — К примеру, надо считать и запоминать, какие карты выходят из обращения, и, следовательно, какие остаются на руках у партнеров и противников".
Добавлю от себя: в этой игре, кажущейся даже слишком элементарной, есть неписаное правило, проэцирующееся далеко за рамки пустого развлечения, собственно забавы, какой поначалу может быть воспринята подкидная чехарда. Правило формулируется так: отбиваться надо крупными картами, даже если соперник ходит мелкими. Это — не только абсолютная аксиома и непреложность, это — символ. И прямая подсказка и ответ на вопрос: как жить? НА МЕЛКИЕ ГАДОСТИ НАДО ОТВЕЧАТЬ КРУПНЫМИ УДАРАМИ, тогда тебя будут бояться и уважать. Нужно СТРОИТЬ НЕ МЕЛКИЕ КОЗНИ, А СЕРЬЕЗНЫЕ ОБСТРУКЦИИ — тогда сами вырастете в собственных глазах. А окружающие станут с вами считаться. Вообще — НАДО СТАРАТЬСЯ БЫТЬ МАСШТАБНЕЕ, чем ты есть на самом деле. Это обеспечит тенденцию роста вашей личности.
Вышеприведенная мудрость малым притоком впадает в большую полноводную артерию ЗДРАВОГО СМЫСЛА: Шарашь так, чтобы никому мало не показалось!
И Маркофьев шарашил…
Впавших в азарт лохов, дабы не слишком огорчались из-за проигрыша, он заваливал подарками. Личными мелкими презентами и масштабными подношениями государственного значения. Каждый, кто переступал порог его дома, получал подлинник Троицы Андрея Рублева и ротационную копию "Мистерия, 20 век" Ильи Глазунова. Америке, Испании, Португалии и Кубе мой друг отвалил не больше не меньше — памятники Тютчеву и Пушкину. По два в каждую страну. Для чего, получив в России через подставных лиц лицензию на вывоз меди в неограниченном количестве, гнал металл за границу и продавал его направо-налево, а монументы возводил из гранита и песчаника.
Облагодетельствованное население диких окраин мира в ответ жаловало Маркофьева мемориальными досками и предоставлением безвизового въезда-выезда… Он пользовался… Въезжал и выезжал…
— Я обычный рядовой культуртрегер, — любовно говорил о себе он.
Он говорил:
— НАДО МЕНЯТЬ ВЕЩИ НА ХОРОШИЕ ОТНОШЕНИЯ. Поверь, обмен того стоит!
И еще он говорил:
— Смотри на человека под одним ракурсом — что можешь с него получить?