Теория Хайма

Явь Мари

— Ты… прекрасна. — Произнес Реиган тихим голосом, чуть нахмуренно рассматривая ее в объятьях темноты и желания. — И знаешь… я уже давно хотел тебе это сказать.

— А мог бы не сказать вообще. — Прошептала Ким, наклоняясь к нему, скользнув на его бедра, чем вырвала резкий, шокированный выдох из груди мужчины. — Я услышала их — это главное.

— Я идиот. — Проговорил еще тише и мрачнее дракон.

— Ах… да, с этим не поспоришь. — Улыбнулась девушка, наклоняясь к его губам, к щеке, скуле, шее… Его кожа была огненной под ее губами

и пряной как имбирь и корица. — Но ты самый… самый… самый лучший идиот.

Кажется, она его явно смутила этим. Понятное дело, мужчина все это время был твердо убежден в обратном. Его пунктик на собственной дефектности, подтверждаемый в один голос бестолковыми людьми, превратился в нерушимую веру.

— Ты должен знать, что я думаю, Ри. — Проговорила медленно и нежно Ким, спускаясь ниже по телу мужчины, чувствуя судорожное биение сердца и дыхание. — Кто-то же должен был тебе открыть глаза на правду. Ваши зеркала и ваши женщины… они испорчены. Поэтому к черту зеркала и женщин. Истину ты можешь отлично прочитать в моих глазах.

Прежде чем девушка добралась до пояса его все еще застегнутых джинсов, Реиган обхватил ее лицо ладонями, бережно поднимая, заставляя смотреть на себя.

Он смотрел, изучал, наслаждался. В огне его глаз плавилось солнце и золото, в пламени взгляда умирало нечто темное и отчаянно беспросветное, и возрождалось иное, яркое, светлое, необъятное.

Ким заворожено следила за этими преображениями, нависнув над мужчиной.

— Теперь я вижу. — Проговорил Реиган через эти растянувшиеся мгновения. — Я вижу тебя, Ким.

— Ах… — Вздрогнула она, когда горячий поцелуй оставил след на ее бледной, чувствительной коже. — И как тебе то, что ты видишь?

Слова, произнесенные этим мужчиной, тихие, полные грубых и резких нот, рокочущих переливов, острых углов букв, сложенных в предложение, напоминающее своей твердостью и величественностью заклинание или молитву, были ей незнакомы и совершенно не понятны. Древнейший, первозданный, изначальный язык их мира, который был давно и безвозвратно утрачен людьми и, кажется, всей вселенной. Но не им…

Впитывая в себя звучность этой тайны, Ким теснее прижалась к мужчине, упиваясь жаром и неповторимым сочетанием ароматов их общего желания. Она чувствовала его руки, которые устроили ее бедра в идеальном для них положении.

Ким на мгновение закрыла глаза, размышляя над тем, что если бы судьба дала ей выбор момента смерти, она бы выбрала этот самый. Момент, когда ее эйфория достигла высшей точки. Момент, когда ее мир исчез в огне чужих глаз

Глава 40

Стук в дверь не произвел должного эффекта. Требовательный и настойчивый, он остался без внимания хозяина этих апартаментов, который сидел здесь в темноте, неотрывно смотря на волнительный танец огня десятка свеч. Глаза, перенявшие глубину и дикую яркость пламени, теперь такие пустые и безжизненные, походили больше на глаза мертвеца.

Он действительно сделал это.

И вместо гордости и облегчения чувствует горечь предательства. Сохраняя верность императору, собственному роду, чести, гордости и слову, он подставил сам себя, обязанный теперь чувствовать… проклятое сожаление, которое никогда еще не навещало его.

Новый стук.

Проклятье.

Лучше всего игнорировать любые признаки жизни внешнего мира. Сейчас он предоставлен сам себе и своему отчаянью. Подумать только, но он все же докатился до такой жизни. Вот оно. Эту минуту стоит прочувствовать полностью. Боль утраты, горечь потери, угрызение совести, свойственные лишь человеку.

Реиган скосил взгляд на бутылку в своей руке.

Как низко он пал. Боги, как низко…

Вопреки всему, алкоголь заточил его мысли острее, отчаянье стало ощутимее, а груз вины тяжелее.

Он чувствовал себя виноватым. Но почему? Ким, женщина, которая показала ему рай, вознеся к самым небесам, которая заставила почувствовать его нужным и любимым, сама запретила ему менять роковое решение.

В последний момент, задумавшись над тем, что может потерять… навсегда утратить из своей жизни человека, научившего его, бессмертного, жить. Женщину, полюбившую его, мрачного, гордого, уродливого монстра, коим его считают все нормальные люди. Женщину, которая ничего от него не требовала, кроме одного. Разрешить ей погибнуть. И главное как? От рук его брата, сопливого мальчишки, возомнившего себя всесильным, неприкосновенным божеством.

Горечь непроизнесенных слов проклятья не смывалась с языка даже крепким вином.

Она была сильнее его раз так легко, с улыбкой на лице, определила свою судьбу.

«Не думай об этом, Ри, пожалуйста, не думай» — Ее сладкий шепот до сих пор стыл на губах. — «Люби меня, сейчас. Это все, чего я хочу».

Как он теперь завидовал этой ее способности — отрешаться от остального мира и времени. Кажется, для нее не существовало будущего. Все это время он гадал, как она может оставаться такой спокойной на пороге гибели. Ответ оказался так прост. Ким Рендал была человеком, который умел по-настоящему жить, не сожалея о прошлом, не думая о будущем.

Все тело взволнованно ныло от экстаза пережитого ранее. Кажется, это было недавно, хотя уже прошли целый сутки.

Стук возобновился, настойчивый, взволнованный.

Игнорировать. Он не нуждается сейчас во встречах и словах.

Боги… он нуждается лишь в одном. Если бы была возможность вернуться в прошлое. Немного назад, где он увидел ее. Тогда, в коридоре… когда она, чистенькая и теплая, после ванны, с раскрасневшейся на холоде кожей, с тонким ароматом масел, идущих от нежного тела… Если бы он вновь оказался там, он бы не стал вести себя как последний идиот. Он бы попробовал ее на вкус, он бы узнал еще тогда, какая она теплая и нежная, какая она тихая и ласковая в одни моменты, и нетерпеливая и дикая — в другие.