Теория и история политических институтов
Шрифт:
Решающая роль в разработке проекта реформы принадлежала философам Жану Жерсону и Николаю Кузанскому, применившим концепцию «смешанной конституции» для ограничения автократической власти римских пап. В их учении церковь определялась как политическое сообщество, проблемы которого сходны с проблемами государства. Поэтому церкви необходимо создать правительство, приемлемое для существующих условий и совместимое с традициями прошлого. Роль такого правительства могли выполнять церковные соборы, т. е. официальные съезды высших католических иерархов, представляющих христианские общины католических стран и способных в случае возникновения чрезвычайных обстоятельств (например, раскола папской власти в результате схизмы и др.) взять на себя выполнение высших властных полномочий. Соборы должны не только заниматься решением текущих повседневных проблем, но и стать регулярными подразделениями «церковной машины» со своими специфическими конституционными правами и обязанностями. Соборам следует передать высшую законодательную власть, в то время
В 1417 г. в связи с церковным собором в г. Констанце Ж. Жерсон опубликовал сочинение De potestate ecclesiastica et origine juris (О церковной власти и происхождении права), в котором он определил различие между должностью папы и лицом, которое временно исполняет эту должность. Лицо может ошибаться, но это не влияет на божественную природу занимаемого им положения. Папа должен быть, с одной стороны, объектом поклонения, а с другой – постоянным главой исполнительной власти. Его власть может рассматриваться как своеобразный «кредит доверия» от всего церковного сообщества. Он должен нести ответственность за руководство церковной организацией и не может на основании своего собственного авторитета устанавливать новые правила поведения или произвольно навязывать новации в области вероучения. Концепция Жерсона развивала постановление Констанцского собора 1414 г., в соответствии с которым собрание высших иерархов рассматривалось как выражение высшей церковной власти, полученной от Бога. Собор мог требовать послушания от всех рангов церковной иерархии, включая папу; он превращался в суверенный законодательный орган, фактически сводивший Папу Римского до роли представительной фигуры. Следующее постановление собора от 1417 г. – Decretus Frequens – санкционировало регулярный характер церковных съездов, обеспечивая постоянный надзор за политикой пап.
Жерсон настаивал на том, чтобы церковь рассматривалась как «смешанное правление», состоящее из монархических, аристократических и демократических элементов. Не разделяя положения о том, что церковь является всеобщей конгрегацией верующих, он рассматривал духовенство как демократический элемент, а собор – как разновидность аристократии. Собор должен обладать всеми полномочиями для ограничения власти папы, а в чрезвычайной ситуации он получает верховенство. Папе как монарху может быть оказано сопротивление только в случае «благочестивой необходимости». Жерсон признавал значение национального фактора в европейской политике, утверждая, что в случае отхода папы от «природного закона» или неспособности выполнять свои полномочия король как глава светской власти может созвать собор для его смещения, но не может выступать против папы от своего имени. Он стремился к единству действий светских владык в рамках христианского мира и выступал за создание международного правительства.
Отвергая идею национального суверенитета, Жерсон утверждал, что христианские короли должны быть заинтересованы в сохранении за церковью функций попечителя, заботящегося о благосостоянии паствы. Они не могут сами оценивать уровень угрозы этому благосостоянию со стороны политики пап, поскольку их эгоизм не в меньшей степени может быть опасным для благополучия подданных, поэтому государство, как и церковь, должно представлять собой «смешанное правление». Сильная монархия, подчиненная религии и разуму, в рамках которой сотрудничают те же три конституционных элемента, способствующие ограничению власти пап (при особой роли светской аристократии), может рассматриваться как идеал.
Аналогичные идеи развивались Николаем Кузанским в трактате «О католическом согласии» (De Concordantia Catholica) – философском и политическом манифесте Базельского собора (1431–1448 гг.). Он утверждал, что церковь и государство, сотворенные из различных частей единого универсума и имеющие собственные цели и долг, должны руководствоваться общими принципами. Отличие концепции Николая Кузанского от теорий предшественников заключалось в разработке федерального принципа объединения национальных сообществ в рамках собора при одновременном признании необходимости формирования международного правительства, создаваемого на основе демократических принципов. Собор должен обладать властью, так как он воплощает в себе принцип согласия национальных объединений, которое лежит в основе прочной системы права. Власть является выражением воли народа. Люди от природы свободны и равны, ими нельзя управлять без их согласия. Правительство необходимо именно для поддержания согласия и порядка, поэтому короли и церковные иерархи являются избранниками народа и выполняют его волю. Обладая властью на данном основании, они подчиняются закону, а не возвышаются над ним. Организованное на основе этих принципов сообщество рассматривается как результат реализации божественной воли, поскольку люди сотворены Богом и причастны к божественной природе. Государство и церковь как органы власти имеют различные задачи, но при всем своем различии имеют и общую народную основу. Церковь и государство не должны стремиться контролировать друг друга.
Учение Николая Кузанского было забыто в результате раскола христианского мира в период Реформации и усиления абсолютизма. Конституционализм как современная идея ассоциируется
Центральная проблема либеральной политической теории – попытка примирить концепцию государства как внеличностную, основанную на праве систему власти с новым взглядом на права, обязанности и долг граждан. «Большинство либеральных и либерально-демократических теорий сталкивались с дилеммой нахождения баланса между мощью и справедливостью, властью и законом, обязанностями и правами» [Held, 1987, p. 42].
В современном обществе попытки разрешить такую дилемму нередко порождали скепсис. «Когда Монтескье и отцы американской конституции, – отмечал Ф. А. фон Хайек, – основываясь на опыте Англии, сформулировали концепцию ограничивающей конституции, они тем самым установили модель, которой с тех пор следует либеральный конституционализм. Их главной целью было создание институциональных гарантий личной свободы, а надежным механизмом достижения этого они считали разделение властей. В известной нам форме разделение власти на законодательную, судебную и административную ветви не оправдало надежд. Правительства всех стран сумели конституционными методами приобрести полномочия, в которых эти люди хотели им отказать… Конституционализм означает ограничение правительственной власти. Но… она сделалась совместимой с концепцией демократии, понимаемой как форма правления, в которой воля большинства по любому конкретному вопросу ничем не ограничена. В результате уже всерьез начали поговаривать о том, конституция – это старомодный пережиток, которому нет места в современной концепции власти» [Хайек, 2006, с. 20]. В этом заключении фон Хайека сформулированы основные исторические дилеммы современного конституционализма и сложность их теоретического осмысления.
Неразрывность исторического и теоретического подходов в анализе конституционализма и пессимистическая его оценка были в конце 1960-х гг. выражены К. Фридрихом в статье «Конституции и конституционализм». К. Фридрих пришел к следующему заключению: «Ни одна из этих обобщающих концепций конституции – будь то философские, политические или правовые (юридические) – неспособна подкрепить ясное понятие конституционализма как разновидности социального порядка, который составляет резкий контраст неконституционным системам, таким как тоталитарная диктатура… Первой и наиглавнейшей целью является защита индивидуального члена политического сообщества против вмешательства в личную сферу его чистой автономии. Каждый человек… желает, чтобы именно его „Я” было защищено… Подобное „Я” изначально определяется как сердцевина убеждений (convictional core), которая рассматривается в качестве „ненарушимой”, если „Я” утверждается в его уникальности и независимости. Оно рассматривается как право (или свобода) религии. За пределами этой сердцевины индивидуальная сфера варьируется. Конституционализм подчеркивал различные права в различные времена, и содержание этих прав подвергалось значительным изменениям… Теперь предпочитают термин „права человека”… Эти права подвержены дифференциации во времени и пространстве, и их реальное значение должно рассматриваться в категориях минимума, достаточного для защиты индивидуальной сердцевины убеждений» [Friedrich, 1968].
Позиция К. Фридриха вписывается в традицию, восходящую к Аристотелю, которая и была положена Д. Локком, Ш. Л. де Монтескье и парадоксальным образом – Т. Гоббсом и Ж.-Ж. Руссо в основу теории конституционализма. Она может быть сформулирована так: государство – это политически организованное общество. Оно представляет собой институт или совокупность институтов, которые с целью защиты определенных элементарных целей и условий жизни объединяют под эгидой единой власти обитателей четко определенной территории. Власть, подкрепленная авторитетом, творит закон. Как отмечал В. Вильсон, «государство – это народ, организованный для закона в пределах определенной территории» [Wilson, 1886].
Долгое время считавшийся наиболее успешным американский опыт реализации принципов либерализма не всегда вызывает у теоретиков радужные чувства. Как писал Ф. А. фон Хайек, «законодательство (т. е. выработка правил справедливого поведения) и тесно связанное с ним направление работы правительства по осуществлению конкретных целей» безнадежно перепутались, а «термин “закон” перестанет покрывать только универсальные и единообразные правила справедливого поведения, предотвращающие произвол. Задуманное разделение власти не удалось» [Хайек, 2006, с. 427].