Теория невероятности
Шрифт:
Грандмастер задумался. Если где-то рядом бродит неприкаянная душа, воплотившаяся в убийцу, и Тринадцатый чувствует особую связь с ним, такое действительно нельзя оставлять без внимания! Кто знает, чем это может обернуться? Хрупкое равновесие между добром и злом и так слишком часто нарушалось в пользу последнего…
Из-под груды бумаг на столе Грандмастер извлек пожелтевшую таблицу с изображением небесных светил, испещренную его собственными пометками, и долго изучал ее, бормоча себе под нос что-то вроде:
— Сатурн в Весах, тригон Марс — Юпитер… Ах, какой неудачный узел! Созвездие Змеелова в оппозиции к Альдебарану…
Тринадцатый терпеливо ждал. Наконец Гранд-мастер отложил свои вычисления и снова обратился к нему:
— Будь по-твоему. Когда Луна обернется темной стороной, убийца получит то, что заслужил.
— Мастер, ждать нельзя! Та девушка в парке — она ведь уже не первая. А потом… Будут и другие. Он спешит, и я должен опередить его!
Грандмастер нахмурился:
— Все в свой черед. К тому же завтра праздник Ламмас, и я не хотел бы омрачать его.
— Но…
— Снова повторяется старая история? Жалость застилает твой разум. Один раз ты уже умер из-за этого, помнишь? И жертва твоя была напрасна… Думаешь, за полтысячелетия что-то изменилось?
— Нет.
— Разве люди стали умнее или добрее друг к другу?
— Нет.
— Тогда зачем ты снова…
Но Тринадцатый перебил его. Грандмастер хотел было возмутиться этой дерзостью, но в голосе ученика звучала такая мольба, что он отвел взгляд.
— Прошу тебя! Я знаю, кто погибнет следующим, и хочу предотвратить новое убийство. Дай мне этот шанс!
Грандмастер с сомнением покачал головой.
— Ну хорошо. Если это так важно для тебя — можешь попытаться. Но — предупредить, только предупредить!
Он встал, давая понять, что аудиенция окончена.
— Мастер, благодарю тебя! — Тринадцатый почтительно склонился перед ним. — Этого будет вполне достаточно!
Его лицо осветила радостная и благодарная улыбка. Он поспешно вышел, словно боясь, что Грандмастер передумает.
Снова оставшись в одиночестве, он взял в руки хрустальный шар. Тысячи граней отражали пламя свечей, отблески играли как живые, переливаясь всеми цветами радуги. Откуда-то издалека донеслась нежная мелодия, и женский голос тихо, одним дыханием напевал:
Земля — наша плоть, Вода — наша кровь, Все, что умрет, Родится вновь…Если бы Грандмастер хоть на миг сомневался, что Ярнес Тибад, Тринадцатый страж порога, вернулся в теле Сергея Белова, родившегося более чем через четыреста лет после его смерти, эти сомнения сейчас рассеялись бы окончательно. Тот тоже слишком жалел людей — даже когда они были вовсе не достойны этой жалости. Из-за того и погиб… Он сам отдал себя в руки священной инквизиции, пытаясь остановить безумие охоты на ведьм, и умер под пытками. Само существование ковена [6] оказалось тогда под угрозой, и всем им пришлось бежать под покровом ночи, бросив обжитые места…
6
К о в е н — сообщество колдунов и ведьм из тринадцати человек.
А костры продолжали пылать. Почти двести лет миновало до тех пор, пока люди не избавились от панического ужаса перед колдовством. Маятник качнулся в другую сторону, религию потеснила наука, человек возомнил себя хозяином земли, способным поставить себе на службу все тайны материи…
И все-таки рано или поздно каждый спрашивает себя: кто я? Откуда? Зачем пришел в этот мир и куда иду? Что будет там, после смерти, за темной завесой, куда никому не дано заглянуть?
Грандмастер долго вглядывался в прозрачную глубину кристалла, словно хотел увидеть там ответ на вечные вопросы. Все люди бессмертны, но не все знают об этом. Одни верят до сих пор в ад и рай, другие полагают, что после смерти наступает небытие, а кто-то и вовсе не думает об этом, полагая, что нужно взять от жизни все, что возможно, а что там дальше — не важно.
Но каждому суждено умирать, сбрасывая тело, как изношенное платье, и рождаться вновь, чтобы, снова приходя в этот мир, узнавать под новой личиной тех, кого любил когда-то, расплачиваться за прошлые грехи, искать свое предназначение…
Почти никому из живущих не дано знать, кем он был раньше, — может быть, и к счастью. Когда-то древние греки верили, что милосердные боги погружают души умерших в Реку Забвения, чтобы при новом рождении освободить их от воспоминаний о прошлых жизнях, чтобы ни боль, ни чувство вины не омрачали их существование в следующем воплощении.
Остаются только сны и видения наяву, мечты и беспричинные страхи, влечение к давно забытому времени или месту и странное, будоражащее душу чувство дежавю, но мало кто знает, что все это лишь отблески прошлой жизни. Человек не всегда понимает, почему он поступает именно так, а не иначе, но очень часто необъяснимые вроде бы поступки продиктованы стремлением сделать все, что не успел прежде.
И пусть Тринадцатый — не совсем человек, но и с ним происходит то же самое. Сейчас, как и в прошлой жизни, сердце его разрывается от жалости и душа бьется в отчаянной попытке остановить, вразумить, спасти…
Все повторяется.
Василий Гаршев шел по Страстному бульвару. Иногда он любил пройтись просто так, без определенной цели. Особенно в такие дни, как сегодня…
Каждый раз после Акта Правосудия он чувствовал прилив силы во всем теле, легкость в движениях, а главное — в душе пело и переливалось особенное чувство, наполняющее его пьянящей радостью, придающее особенный смысл жизни.
Он был счастлив. Ну, почти счастлив, ибо нет в мире совершенства. И все-таки… Никогда человек не может быть ближе к Богу, чем в тот час, когда он честно выполняет свой долг.
Сегодня ночью еще одна ведьма покинула этот мир. Еще одно грязное и грешное создание не сможет больше ступать по земле, отравлять воздух своим ядовитым дыханием, не сможет вредить людям! Она ушла, чтобы занять уготованное ей за грехи место в аду, и не будет больше вселять дурные мысли, что сводят с ума, разбивают семьи, толкают людей на отчаянные и нелепые поступки, за которые потом приходится расплачиваться всю жизнь, доводят до самоубийств…
Он не уставал удивляться, как глупы и слепы могут быть люди, не замечая порой самых очевидный вещей. Так ребенок, играющий в траве, не видит змею или принимает ее за пестрый шнурок, тянет ручки, пока ядовитое пресмыкающееся не укусит его…