Теория сознательной гармонии
Шрифт:
Теперь, я чувствую, акцент слегка смещается. Люди должны стараться видеть вещи на большей шкале, стараться не обвинять, не судить и не бояться других направлений. Если в понимании того, что было нам дано, есть ошибки, то их так или иначе нужно исправить, чтобы работа как целое могла быть выполнена. И все, что служит пониманию и притяжению между различными частями работы, облегчает эту задачу; а все то, что превращает естественные органические деления в жесткие непроходимые барьеры, ее затрудняет.
Конечно, это медленная терпеливая работа – и все, что делается в слишком большой спешке или делается неправильно, будет скорее испорчено, чем исцелено. Но однажды – через сколько лет, мы
Как мне представляется, разделение между Гурджиевым и Успенским имело очень глубокий смысл – позволить различным аспектам большого плана развиваться без помех друг другу. И я чувствую, что не-смешивание этих двух линий все еще очень важно. Эти две линии влияния имеют совершенно различное качество – они не то что не должны, а не могут перемешаться. Они как масло и вода.
Идея о том, что люди из этих двух направлений должны встречаться, некоторых глубоко шокирует. Но я не против таких шоков. То, что шокирует наши глубочайшие убеждения, что заставляет нас взвешивать одно добро в сравнении с другим добром, может очистить эти убеждения и побудить искать в себе еще глубже. Это все, о чем мы можем просить.
5 января 1951 года
Я убежден, что все, начиная с зарождения идей и заканчивая самым широким их влиянием в неизвестном будущем (включая все главные действующие лица) – все это часть очень большого и далекого плана. Я думаю, Гурджиев играл определенную роль в этом плане – отчасти передачей определенных идей с Востока на Запад, а отчасти, вероятно, тем, что дал Успенскому то, с чем он мог бороться, нечто достойное его силы. Если бы эту роль не сыграл сам Гурджиев, ее должен был сыграть кто-то другой.
Я думаю, роли, которые играли Гурджиев и Успенский, по самой природе школьного плана предполагали борьбу, видимое соперничество, наличие конфликтующих сторон – может быть, как роли Платона и Сократа, Джалаладдина Руми и Шамсаддина. Эти две роли должны были выглядеть как столкновение, чтобы выковать нечто большее. «Борьба без разрушения». Для меня этого достаточно, чтобы объяснить уход Успенского от Гурджиева, расхождение их путей. Я думаю, это заключено в природе любого проявления школы на Земле. И это полностью объясняет необходимость не-смешения. Кто старается смешать эти два полюса, не понимают ни первого, ни второго.
Но граница между этими двумя путями, хотя должна быть ясно обозначена и защищена, не должна быть непроходимой. Если она стала непроходимой, то это не по высшему замыслу, но из-за человеческой негибкости и страха.
Я уверен, что, хотя эти два пути не могут смешиваться, понимание между ними возможно. Я очень ясно вижу, какая цепь непонимания, разочарования и клеветы на работу может протянуться в будущее, если не будет сделано усилие к пониманию между ними. И мне даже кажется, что в очень отдаленном времени люди могут начать пытать друг друга и даже вести войны из-за этого.
И снова я хочу подчеркнуть, что уверен в следующем: работа едина, хотя пути Успенского и Гурджиева различны и не могут быть смешаны. Но что я узнал за последние три года – так это то, что понимание и объяснения, видимо противоречивые для нашего ума, можно примирить на другом уровне; потому что все целое неизмеримо сложнее и прекраснее, чем кто-либо в силах увидеть.
1 мая 1952 года
Как я понимаю, та система, от которой Успенский, по его словам, отказался в конце жизни, была развита им в книге «В поисках чудесного». Точнее говоря, он отказался от языка и способа представления этой системы, от ее внешней формы. От законов и принципов, о которых в ней говорилось, отказаться невозможно, потому что это законы самой Вселенной. Но вот что стало ясно теперь – одной этой фразой он уберег нас от превращения системы в догму, не дал нашему пониманию закрепиться на уровне слов и стать застывшим и неподвижным. На определенном этапе, с большим усилием и вниманием, человеку необходимо овладеть всей системой истинного знания. Затем, на другом этапе, человек может развиваться дальше, только отказываясь от системы и идя по этой дороге уже без поклажи. Это кажется противоречивым, но это так.
Для меня самое простое объяснение разделения между Успенским и Гурджиевым в том, что когда человек достигает определенного уровня развития, он неизбежно отходит от своего учителя и создает собственную независимую работу, свой круг. Это его задача – создать личную сферу влияния. Тогда остальные ученики должны присоединиться либо к одному учителю, либо к другому. Они не могут быть с обоими – по той же причине, по которой одной клетке невозможно принадлежать одновременно двум телам.
17 ноября 1952 года
Существуют философские системы, которые, хотя не полностью совпадают с нашей, определенно содержат очень много подобных черт. В то же время каждый человек, который поднимается выше определенного уровня, создает собственное магнитное поле, которое не должно быть ни смешиваемо, ни сравниваемо с другими. Ибо оно принадлежит только ему и является единственным в своем роде.
3 января 1953 года
Я нахожусь под сильным впечатлением взаимодополняющей природы групп в различных странах. Каждый нуждается в других и в их возможностях. Только в сумме разных аспектов работы в разных частях мира можно увидеть высший план во всем его величии.
18 июля 1955 года
Как я понимаю, поле высших влияний, которое было передано нам через Гурджиева и Успенского, образует единое целое – целый мир, если угодно. Эти два странных и великих человека представляют противоположные полюса этого мира. Вот почему они должны были разделиться. Вот почему при их жизни можно было работать только с одним из них – так же, как жить можно либо в Северном, либо в Южном полушарии.
Если видеть в них лишь отдельных людей, они всегда будут казаться противоположными и антагонистичными. Если же думать о том, что за ними стоит, то можно увидеть, что оба они и их работа дополняли друг друга, и что они послужили орудием для начала в мире нового великого эзотерического эксперимента.
В чем конечная цель этого эксперимента, никто еще не знает. Может быть, это только приготовление пути тому, что еще должно прийти. В любом случае, это демонстрация того, что Гурджиев однажды назвал гармоническим развитием человека.
26 сентября 1955 года
Можно очень быстро распознать тех, кто на самом деле находится внутри нашей работы. Для них эти идеи не требуют доказательств, они понимают, что это отлично от всего остального. А люди, которые еще явно не созрели для работы, будут спорить и доказывать, что это то же самое, что говорится везде. Есть люди, может быть, очень сильно интересующиеся философией или религией, но которые вовсе не идут по нашему пути и никогда не пойдут. Они пытаются приспособить все, что им дается, к собственному направлению – буддизму, южно-американской политике, йоге или чему-то еще.