Теотль Сухоруков
Шрифт:
О таком только мечтать можно.
А у меня отняли надежду. Погрузили в самый лютый мрак бытия, в одну сплошную боль и страх, концом которого станет только вспоротый живот и вырванное сердце… И вдруг спасение оказалось близко! Просто на расстоянии вытянутой руки! Только протяни…
Но оно не состоялось. Астеки отбились, уволокли меня в какую-то деревню, засели в круговую оборону. Я же отупело сидел на земле, машинально жевал черствую лепешку и не мог поверить, что последняя надежда отнята. Это была такая боль, что меня могли резать на куски — я бы ничего не почувствовал.
А вообще, спасали ли меня? Может быть, четланский боевой клич мне вообще послышался! А на отряд Пятой Травы
…В деревне мы прожили несколько дней — я не считал, сколько. Потом с запада подошел сильный отряд, присоединился к людям Макуильмалиналли — и мы снова пошли. Я чувствовал себя куклой, механически передвигающей ногами. Прикажут — двигаю ногами, прикажут — челюстями. Отупение полное. Только по ночам (если удавалось хоть немного уединиться ото всех) я иногда испытывал некоторый покой. Покой обреченного человека.
Потом был город. Большой. Даже больше Саачилы. Здесь мы снова задержались на несколько дней. И ночей, на которые меня заперли в какой-то тесной вонючей каморке. Хоть, какое-то облегчение. Из разговоров я понял, что мы в Теотитлане — крупном центре на торговом пути из Страны Облаков в долину Теночтитлана. Насколько я помнил, город находится почти на полпути. Значит, из отпущенной мне жизни после пленения тоже осталась где-то половина.
Из Теотитлана мы выступили вместе с огромным торговым караваном. Торговцы-почтека расстилались перед Макуильмалиналли, заваливали его подарками. Я же невольно отвлекся от тотальной депрессии, глядя на бесконечные вереницы носильщиков, которые несли на своих плечах тонны самых разнообразных товаров. Вокруг нас были земли империи — к югу, северу, западу и немного к востоку. Прикрыв глаза, я легко представлял себе, как со всех этих сторон тянутся вот такие бесконечные караваны: с товарами, с данью, с пленниками для жертвоприношений. И все они сходятся в одной точке — в Теночтитлане. Городе астеков, который раскинулся прямо посреди огромного озера. По крайней мере, так описывали воины свою родину.
Я уже неплохо стал понимать речь на науатле. Говорить не говорил (от пленника этого не требуется), зато болтовню окружающих меня людей различал уверенно. Тем более, что некоторая база у меня имелась. Подталкивал страх: я всё время ждал подвоха, удара — и старался распознать угрозу загодя.
Караван через несколько дней отстал — Макуильмалиналли явно торопился. Мы поднимались всё выше и выше, но, при этом, и горы вокруг вырастали всё заметнее. Что за страна такая? Помню, как однажды утром я четко разглядел на западе черный конус. Гигантский вулкан. Он был явно выше гор, расположенных ближе — вулкан возвышался даже над ними, хотя, до него явно было намного дальше.
«Что за Эверест такой?» — невольно восхитился я. Нечасто в новой жизни меня что-то поражало настолько, что я забывал о вечном ужасе своего бытия. Астеки, кстати, тоже обращали на него внимание. Улыбались, перешучивались — явно эта гора намекала им, что там находится их дом. Воины называли гору Дымящимся Холмом. Длинное певучее название, как всё в их красивом языке (почему у этих чудовищ в людском обличье такой красивый язык?). Но нередко астеки сокращали имя вулкана просто до «Дымок» — Попо.
Правда, за несколько дней пути, Попо почти не вырос. Получается, он находился еще очень далеко. И пугающий Теночтитлан не так уж близок. Пятая Трава же, напротив, выглядел настороженным. Стража удвоилась, создавалось ощущение, что астеки очень не уверены в надежности этих мест. А я-то думал, что мы давно идем по самому сердцу их империи.
И настороженность астекского вельможи оказалась оправданной. Отряд остановился на короткую дневку на плоском участке нагорья. Неподалеку стоял небольшой храм. Совсем одинокий. Нет, людей мы видели. Но никаких строений в округе. Просто храм посреди довольно голой местности. Люди, естественно, при виде моих пленителей разбежались. Но совсем скоро появились другие.
Это были воины. Много воинов, которые узкими ручейками собирались в большую «лужу». «Лужа» кипела гневными криками, рокотала всеобщим возмущением. Астеки уже давно почуяли угрозу, сбились в плотную толпу. Даже многие носильщики ухватились за увесистые палки. Пятая Трава с несколькими ближниками вышел вперед, размахивая сине-зеленым щитом, изображающим озерного монстра — Ауисотля — в честь которого именовался нынешний уэйтлатоани астеков. От незнакомцев тоже отделился вождь (совсем молодой парень), который тут же принялся поносить астеков. Смелость юноши понятна: незнакомцев было раза в три больше. И это тоже были настоящие воины: с обилием перьев, хлопковыми доспехами и щитами.
Пятая Трава за словом в карман не полез и выдал в ответ незнакомому вождю что-то явно ругательное. Да, астеков было мало, но это же астеки! Тут только наглостью и надо брать. Я не мог разобрать слова с такого расстояния. Лишь смотрел на лица окружающих меня воинов и видел, что они совсем не исключают вероятность боя.
А что же будет со мной? Казалось бы, разве может стать хуже? Меня пытают, меня, не скрывая, ведут на казнь. Но в гуманизм незнакомцев я тоже не верил. Для них я буду таким же пленником. Причем, если для астеков я имел ценность, и обо мне… заботились… по-своему… То кем я стану для этих воинов? Хрен редьки не слаще. Я с оцепенением следил за тем, как перепалка впереди разгоралась… А потом Макуильмалиналли с яростью взмахнул макой и нанес первый удар.
Местные (которые только этого и ждали) взревели и кинулись в бой. Астеки воззвали к Уицилопочтли и бросились на помощь своему предводителю. Несколько мгновений — и пространство наполнилось воплями боли и запахом крови. Мой нос сразу его уловил, и я аж затрясся от страха.
Нечасто мне приходилось видеть битвы, где не участвовали мои воины. И я забыл, насколько странными они выглядят. Индейцы по обе стороны рассыпались широко. Профессионалы здесь любят простор. Сражение сразу раздробилось на множество мелких схваток. Бойцы скакали друг напротив друга, стараясь подловить противника на ошибке. Метательного оружия не было вообще! Враги сошлись вплотную, мечтаю захватить оппонента в плен. Причем, как я понял, захват выражался в конкретном жесте: повергнуть побежденного и схватить его за волосы. Поэтому в голову если и лупили, то плоской стороной маки или вообще «гуманной» дубинкой. Я вдруг понял, что все эти громоздкие звериные шлемо-маски индейцы носили только для того, чтобы их труднее было захватить в плен…
Что-то больно толкнуло меня в спину. Я резко сжался! Закаменел. Рядом стояли неизменные четверо стражей, но они точно меня не трогали: воины всем своим естеством были погружены в сражение и страдали от того, что строгий приказ запрещает им влиться в общий танец ярости и лихости. Остальные немногие носильщики, оставшиеся в тылу, были далеко.
Что происходит?
Серый камушек плюхнулся у моих ног.
Полный ужаса я заставил себя тихонько обернуться — насколько позволяли опутавшие меня веревки. За нашими спинами — шагах в двадцати — скукожилась небольшая груда камней. Над ней едва выглядывала голова. А на голове — до боли знакомая смешная меховая шапочка с напоминающим палку гибэдэдэшника хвостом какомицли на боку. Белый (белый?!) театрально приложил палец к губам, а потом вытянул ладонь и качнул ею: ложись, мол.