Теотль Сухоруков
Шрифт:
— А, если идти через горы? Так ведь короче!
Шикаланки принялись убеждать меня, что короткий путь не означает быстрый. Лучше идти по знакомым местам, где всегда найдется ночлег и еда, чем по оленьим тропкам, которые неизвестно куда выведут. Однако мне ближе олени, чем любые люди. А ночлеги под крышей и еда обычно связаны с людьми. Вапачиро с Черным Хвостом только руками разводили.
И мы пошли через горы.
Я держался рядом с предводителем шикаланков, выведывая у него про Чололлан — надо же понять, куда я иду. Хитро и издалека.
— Ичтакауэка,
— Это язык не астеков, а чолотеков. Много есть народов, которые говорят на науатле. Их речь почти не различается. И многие из них поселились в Чололлане. Так что приходится знать этот язык. Но ты прав, для шикаланков это чужой язык. Мы — совсем другой народ. И самый древний. Именно шикаланки испокон веков жили в восточной долине. Мы тут обитали еще в те времена, когда в западной долине процветали легендарные тольтеки. У нас были свои города. На севере — Какаштла, воинов которой боялись все вокруг. Был мой родной город и Атлишко на юге. Другие… что ныне давно забыты. А потом с запада пришли дикари Чикомостока…
— Чикомостока?
— Ну да, — удивленно ответил мой собеседник. — Семь пещер, откуда вышли все эти племена. Тепанеки, аколуа, астеки и многие другие захватили западную долину, но некоторые пошли еще дальше. Тлашкальтеки пришли к нам с севера. Они разрушили Какаштлу, построили свои четыре альтепетля, которые теперь просто называют Тлашкалой. Южнее их сородичи заняли наши богатые города. Уэшотцинки поселились в Уэшотцинго. Чололтеки вошли в мой родной город. Они тоже не стали его уничтожать, настолько он был великим, только дали ему свое имя — Чололлан. Теперь наш альтепетль так и называют.
— А как его называл твой народ?
— Теперь никто уж и не помнит. Десять поколений сменилось… Если не больше. Надо сказать, что чололтеки многое сделали для нашего города. Он стал еще могущественнее и богаче. Они построили храм Кетцалькоатлю, который по своей известности уступает только храму в Теночтитлане. Но несколько двадцатилетий назад с севера к нам пришли тлашкальтеки. Мало кто способен противостоять этим воинам, — Ичткакауэка улыбнулся. — Чололтеки точно не смогли.
— Ваш Чололлан подчинился Тлашкале?
— Нет. Наш альтепетль по-прежнему богат и независим. Но теперь в Чололлане живут и тлашкальтеки. Городом правит тлатоани из их рода — Попокаитцин. Ему 65 лет, но он родился в нашем городе.
Ичтакауэка прошел несколько шагов задумчиво.
— Видишь, как жизнь меняется, четланин, — вздохнул он. — Шикаланков теснят всё сильнее и сильнее. Мои соплеменники живут по окраинам города, в основном, на южной стороне. А центральные районы Чололлана заселили пришлые. И все они из Чикомостока, все говорят на науатле. Так что и нам приходится.
Мы снова шли в молчании.
— На самом деле, при посвящении в мужчины, жрец назвал мое взрослое имя на нашем родном языке. Оно значит то же самое, что и Ичтакауэка — Тайна Дали. Далекая Тайна… Ты ведь знаешь, боги не посылают имена просто так. Это знак, послание. В чем черпать силу, к чему стремиться. Я долго размышлял: что же боги хотели мне сказать… Может быть, это ты — моя далекая тайна? А, Хуакумитла?
…По горам мы бродили три дня. Потому что точного пути никто не знал. Тыкались наудачу, забредали в тупики. Люди (особенно, шикаланки) хмурились и ворчали на меня, не стесняясь.
«Ничего, зато никаких астеков» — утешал я себя.
Пусть и медленно, но мы явно спускались всё ниже. А значит, и люди уже недалеко. Когда следы их присутствия стали совершенно очевидными, я остановил продвижение нашего отряда.
— Не пойдешь дальше? — риторически спросил Ичтакауэка.
— Ты сам сказал, Далекая Тайна, что меня в твое тайное место сразу не пустят. Если хотят понять: кто я такой — пусть приходят сюда.
— Мне так жрецам и сказать? До Чололлана неблизко: еще два дня пути.
— А мне тогда что, в пригороде лагерь разбить? У всех на виду?
Тут шикаланку крыть было нечем.
— Может, хоть, до ближайшей деревни дойдем? Подождешь под крышей.
— Нет, здесь лучше.
Здесь, в лесу, несомненно было лучше. Никаких подозрительных людей. Кроме своих.
Юный княжич в итоге плюнул, собрал своих и ушел. Для связи и ориентирования на местности с нами осталась пятерка шикаланков, которые помогли найти очередную уютную ложбинку с удобно нависающим козырьком скалы, так что даже периодические дожди меня сильно не донимали.
Ждали мы долго — почти целый местный месяц, но Ичтакауэка все-таки вернулся. На этот раз с ним была лишь небольшая свита. И жрец.
Странный жрец. Сравнительно молодой, лишь немного старше моего местного биологического возраста. Лицо его было практически чистым: никаких татуировок или краски. Только отвисшие мочки ушей с внушительными жадеитовыми украшениями. Голову венчал мудреный головной убор с обилием перьев и бисера, но даже он не скрывал, что эта самая голова выбрита. По крайней мере, большей частью (я уже знал, что в здешних краях люди крайне ценят волосы на темени и стараются их не стричь). Невысокий, слегка полноватый и с легким пушком волос над верхней губой! Я бы усами это назвать не решился, но в здешних гололицых краях он бы точно взял приз за самые густые усищи. Интересно пошутили гены у этого товарища.
— Хуакумитла, я привел к тебе жреца, который поговорит с тобой, — шикаланкский княжич всем видом показывал, что уговорить священника тащиться в горы было нелегко. — Знакомься: это Тлакатль.
— Тлакатль? Человек? — изумился я. — Что это за имя такое?
— Но ведь я человек, — медленно ответил жрец исподлобья.
— А какому богу ты служишь, Человек?
— Меня пригласили сюда, чтобы я задавал вопросы, — Тлакатль даже смотреть на меня перестал.
«Хамло какое!» — возмутился я, но молча. Вслух же сказал: