Теотль Сухоруков
Шрифт:
Я видел потоки крови, которых не знало ни одно празднество во славу индейских богов. Видел сотни людей, покрытых язвами, корчащихся от боли и не способных дотянуться до желанной чашки воды. Видел летящие с пирамиды каменные истуканы родных богов, которые разваливались на куски. Видел, жаркие костры, в которых горели сотни и сотни, сложенных гармошкой книг.
— Владыка! Даритель! Что с тобой? — из тумана моего бреда, наконец, вынырнули слова стражей.
Я снова в храме Камакстли. Сижу на полу и дышу так тяжело, словно, только что трижды забежал на Рукотворный Холм.
— Я понял,
Часть III
Спаси мой народ
Глава 30
Не истерите, коллега!
Мы задержались в Уэшо на пять дней. Во-первых, Ичтакауэка был очень плох, опасались его перевозить. Во-вторых, требовалось окончательно вернуть власть в городе в «легитимные руки». Тольтекатль быстро шел на поправку, только ослаблен и не мог ходить. Войска освободителей патрулировали город, уничтожали недобитых наемников, искали и расправлялись с предателями. Люди Тольтекатля спешно создавали местное войско из верных людей. В Чололлан послали за мастерами-каменщиками, чтобы здесь скорейшим образом начать постройку небольшой цитадели в Уэшотцинго.
Но всем этим занимались Черный Хвост, Вапачиро… все, кто угодно, только не я. Я все дни сидел в подвале захваченного храма и перебирал спрятанные там вещи. А еще отходил от видения. Оно огнем опалило мой разум. Не знаю, что это было: кадры из полузабытого исторического фильма или я, действительно, прозрел будущее. Но в купе с вещами оно явно говорило мне: конец мира близок. Совсем скоро на землю ступят хозяева найденных мною вещей — и через несколько лет ничего от этого мира не останется. Не только от кровавой империи ацтеков. Но и от державы пурепеча, от княжеств сапотеков, от десятков больших и маленьких племен, раскиданных по континенту.
Только всё не так просто! Конкистадоры с аркебузами и на мощных конях уничтожат не просто индейский мир. Они уничтожат и мой мир тоже! Потому что никто не останется в стороне. Ни мой (уже) Чололлан, ни моя некогда Эхутла, не моя родная Четландия.
Я столько лет не понимал проброшенную как-то вскользь фразу Золотого Змея. «Спаси мой народ». Всё гадал: о ком он? А, оказывается, что не о четланах и не о жителях Чололлана.
Обо всех.
«Именно так» — непривычно тихо и глухо пробасил желтый червяк.
«И астеков надо спасать? И пурепеча? Ну, и задачку ты мне подкинул. Лучше б я этого не осознавал».
«Это не я, — мягко возразил Змей. — Неужели ты не понимаешь? Ты все-таки стал богом. Нашел свою миссию».
У меня даже слов не нашлось. Как спасти? Даже по-другому: как спасти тех, кто сам мне с радостью выпустит кишки? И сколько мне осталось?
Снова и снова я перебирал в руках испанские шмотки, надеясь, найти в них ответы. Кстати, самым полезным, из найденных вещей оказался скромный листок грубой бумаги, свернутый в рулончик. Письмо. Увы! Я практически ничего не смог разобрать в этих завитушках. Отдельные буквы вроде угадывал, но ни одного слова даже прочесть не выходило. Разве что подпись «Хосе Антонио де…» чего-то там.
Зато цифры уже понятнее. В начале письма явно различалось «12 Agosto 1496…». Ну, логично: Колумб Америку уже в 1492-м открыл. Бунт жрецы Камакстли устроили три года назад. То есть, сейчас — минимум! — 1499-й! Уже минимум семь лет по северному морю… или как его на самом деле? По Карибскому? Семь лет там плавают испанцы, а я тут расслабляюсь?! [3]
А когда их ждать?
Понятия не имею. К удивлению своему, я помнил имя завоевателя Мексики — Кортес. Фамилия у него такая. А вот, когда он сюда пришел… придет — не помнил совершенно!
3
Дабы не путать читателя, уточню, что Сухоруков с датой ошибся. На три года.
«Верните меня в школу, — прохныкал я. — Я всё-всё-всё выучу!»
В ответ — лишь знакомое глумливое хикиканье.
«Хватит, ржать! Подскажи лучше — ты же бог!»
«Я такой же бог, как ты, — резонно возразил Змей. — А, может, даже в меньшей степени. Ты-то настоящий. Так что ничем помочь не могу. Может, твой Кортес придет через год. Или через десять лет».
«И никак не узнать?»
«Думай. Думай, для чего тебе голова дана? Против кого Кортес воевал?»
«Против Монтесумы».
«А, как ты думаешь, кто это?»
«О! — я, наконец, сравнил очевидное. — Наш Мотекусома — это по-ихнему Монтесума!»
«Гений ты мой… Но Кортес-то воевал с давно правящим Монтесумой, у которого была куча детей…».
«А наш только-только к власти пришел, — довел я до конца мысль червяка. — То есть, на какое-то количество лет рассчитывать можно? Ну, хотя бы, больше двух-трех?»
«Сам считай, — устранился Змей. — Я тебя иллюзорными надеждами питать не собираюсь».
«Нет! — приободрился я. — Три года, а то и пять, у меня точно есть!»
«Ну, пусть так, — не стал спорить мой собеседник. — И что ты намерен делать в отпущенные тебе годы?»
А что я намерен делать… Вот же! Что мне делать? Как противостоять конкистадорам? Это вообще возможно?
«Не истерите, коллега! — хмыкнул Змей. — Вспомни лучше, благодаря чему испанцы победили?»
«Так дураку понятно! У них доспехи и сталь. У них ружья с пушками… Лошади еще! Всё убийственное. И пугает, к тому же, — я призадумался. — Хотя, знаешь: их же немного было. Несколько сотен всего. А только Чололлан без проблем три тысячи выставил. Астеки вообще могут 20 000 собрать! Без союзников. Ты представь, какая орда наберется, если всех собрать».
«Таак…» — довольно протянул Змей.
«Не собрали же их? Верно? — прищурился я. — Точно! Кто-то тогда на сторону Кортеса перешел. Кто, интересно?»
Спросил и сам тут же фыркнул. Да кто угодно! Представил, как упирает Кортес руки в боки и кричит молодецки: «Народ, айда со мной — астекам носы бить!» В очередь выстроятся! И пурепеча, и сапотеки! А мы с Уэшотцинго первые займем!
«А еще я где-то слышал, что белых за богов принимали. Не помню только: здесь, в Мексике или в другой части Америки… Или вообще в Океании какой-нибудь».