Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
– Какой твой любимый фрукт?
– Мандирин!
– А почему именно мандарин?
– А потому, что манда!
И вот почти все анекдоты, которые там размещались, – были именно что такого уровня. Словом, вы меня поняли.
Сам Артамонов так всем и говорил: «Наш журнал – это порнография, конспирология и ультраправая политика!».
И он отнюдь не кривил душой.
Должен отметить, что описанная выше структура весьма примерна. Многие номера журнала под неё никаким боком не попадали. Бывали там и совершенно выбивающиеся из приведённой выше схемы материалы. Довольно
Так, с этим покончили.
Переходим теперь к следующей главе. Глава третья. Искушение политикой.
Так, про рабство я вам более-менее основные вещи передал. Теперь можно и о политоте поговорить. Тем более, что уж чего-чего, а политоте в нашей школе было хоть отбавляй!.. Впрочем, нет. Отбавлять здесь не надо. Всё и так неплохо. Да, это уж точно. Неплохо.
Впрочем, эта глава будет не только о политоте, хотя и о ней в первую очередь. Она скорее посвящена царившему в нашей школу Zeitgeist'у. А он у нас был очень специфический. Да, это был настоящий реакционный дух! Мракобесный и обскурантский. Словом, именно такой, как у нас любят.
Да, это глава о нашей школьной культуре, de consuetudinis et moribus nostris, так сказать.
Итак, приступим.
Как вы уже, наверное, поняли, нравы у нас были не вот тебе какие обыкновенные. Да, были они совсем не обыкновенные, а прямо скажем – наоборот. Ну, для российского общества уж во всяком случае точно.
И вот именно поэтому, наверное, я и не знаю толком, – с чего лучше начать. Поэтому начну с анекдота.
Да, это анекдот. Но это правдивый анекдот. Я сам стал свидетелем описанной ниже сцены.
Перемена. Разговаривают в коридоре, прислонившись к стенке, двое друзей. Обсуждают себе какого-то шкета.
– Да я тебе говорю: он настоящий выродок! – восклицает один.
– Неправда, я тебе говорю, – блядь он, понял?! Блядина! – перечит ему другой.
Так он спорили себе, спорили, как вдруг к ним подошёл тот самый человек, которого они так бурно обсуждали перед тем. И вот один из этих шкетов, – тот самый, что доказывал лупанарический характер этого их общего знакомого, – вдруг поворачивается к нему и прямо в лоб его спрашивает: «Вот скажи: ты блядь или выродок?!».
И будь это какая-нибудь простая, совершенно обыкновенная школа, – сейчас начался бы мордобой. Но это же был великий «Протон»!
Поэтому тот самый общий знакомый этих двух шкетов почесал затылок, а потом и говорит: «Да что вы, братцы! Какая я блядь?! Выродок чистой воды!».
Понять это без знания специальных терминов невозможно. Дело в том, что у нас в школе выродками называли тех, кто родился не на Филях, а где-нибудь в другом месте. Блядями же называли тех, кто как раз родился на Филях. При этом, разумеется, считалось, что родившиеся на Филях определённо лучше тех, кто родился где-нибудь в Калуге.
И да, помимо этого у нас блядяминазывали девушек. Но не в всех, а только добрых и хороших. Собственно, у нас это был комплимент. Если девке говорили, что она блядь, – то это значило, что она интересная и крутая.
Помню, ещё когда я учился в шестом классе, – мне довелось стать свидетелем одной очень интересной сцены.
Перемена. Идёт по коридору старшеклассница. Навстречу ей ещё две. Она так поднимает ручку, машет им и кричит на весь коридор: «Здорово, манды!». А те ей в свою очередь отвечают почти синхронно: «Привет, блядь!».
Вот так у нас в школе и жили.
Впрочем, помимо специфического жаргона были у нас и другие хорошие традиции, о которых самое место рассказать здесь.
Да, если вы сейчас подумали о том, о чем я хочу вам рассказать, – тогда вы на правильном пути.
Итак, у нас было очень тесное и очень сплоченное внутришкольноесообщество.
Так, у нас было принято ходить в гости.
Хотя нет. Просто ходить в гости и пить чаек где-нибудь на кухне – это не про нас. В нашей школе каждый носил с собой не только ключи от своей собственной квартиры, но также и ключи от квартир своих друзей. Да, именно так. Считалось, что ежели вы с кем-то друзья, то должны иметь ключи от квартир друг друга. И никого это, надо сказать, нисколечко не смущало. Таков был заведённый порядок вещей. У нас многие полагали, что иначе и быть не может.
Вот, помню, Миша Стефанко мне рассказывал, что часто бывало у него в жизни так. Приходит он, значит, к себе домой, а там уже сидит на кухне возле открытого холодильника Денис Кутузов. Сидит себе – и пирует за счёт друга. И ничего такого уж особенного Стефик в этом не видел. Ну, жрёт и жрёт. Пусть себе жрёт, сволочь, сколько влезет. Он ведь друг всё-таки...
И это было абсолютно здравое рассуждение. Миша ведь сам частенько припирался к Денису по тому же поводу. Пожрать задарма каждому охота. В нашей школе уж точно.
Аналогичные истории мне рассказывали и другие представители нашей маленькой школьной республики. Взять хотя бы тех же Ярика с Рустиком.
Впрочем, да, про Рустика-то я вам ещё и не рассказал толком. Сейчас я это дело исправлю.
Ох, замечательный человек был этот Рустик. Впрочем, он и сейчас есть. Не умер пока что. И хорошо. Жалко будет, если такое чудо природы сдохнет.
Познакомился я с ним практически сразу, как пришёл в 737-ю.
Знакомство наше было очень милым. Подробно я о нем расскажу как-нибудь в другой раз. Сейчас, как мне кажется, не время.
Тут, знаете ли, я хочу с вами поделиться одной мыслью. Я пока в психушке сидел, всё думал о том, насколько удачной выходит у меня эта книга. И знаете? Я решил, что книга хоть и получается вроде бы как даже и неплохо, но всё равно это не то, что нужно.
Понимаете, я хотел написать историю своей жизни, а вместо этого у меня выходит история 737-й школы и тех замечательных людей, с которыми мне пришлось в этом адском котле вариться. Понимаете, у нас в школе очень много всего происходило. Сначала я думал рассказать обо всем. Потом понял, что сделать это едва ли представляется возможным. А потому я решил, что расскажу лишь о самом важном. Книгу я думал построить так: сначала рассказ о том, какие у нас в школе были порядки, какие нравы и прочее; потом уже рассказывать о своих приключениях.