Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Однако вернёмся к делу.
Новый 2014 год Тоня встретила, как ей и хотелось, в собственном дворце.
Боженко, правда, тогда ещё у себя на даче надолго на оставалась. Практически целый год (с мая тринадцатого по май четырнадцатого) она провела в постоянных разъездах между Москвой и дачей.
Оно и понятно: за рабами глаз да глаз нужен. Только отвернёшься, – мигом дело загубят, сволочи.
Поэтому Тоня в те времена нигде дольше черна неделю её оставалась. Приехала, допустим, на дачу. Фронт работ разметила, приказы необходимые отдала, ответственных назначила, – и срочно уже в Москву
В Москве бухгалтерский отчёт о потраченных деньгах проверила, список необходимых к покупке материалов указала, где что покупать обозначила, – и снова на дачу время ехать.
Так у неё и прошёл весь год в разъездах.
Даже Новый Год в жуткой спешке встречали. Приехала Тоня на дачу тридцатого числа. Второго уже уехала. Приезжала она тогда, кстати, не одна. С рабами первой категории приезжала.
Рабы в те времена тоже обычно на даче не задерживались. Они приезжали на дачу бригадами, проводили там свои несколько дней, после чего возвращались назад в Москву.
Это касалось большинства рабов. Но было ведь ещё и меньшинство…
Меньшинство это было объединено в так называемую временную зимнюю бригаду. Туда Тоня специально отобрала самых выносливых.
Вот это были люди! Просто сверхлюди какие-то!
Вообще вся эта зимняя бригада была сформирована вот почему. На тот момент рабовладельческая корпорация была ещё достаточно бедной. Из всех транспортных средств у Тони была одна лишь только старая «Газель», которую постоянно приходилось ремонтировать.
Поэтому, собственно, рабам частенько приходилось добираться на дежурство своим ходом. А это ведь было непросто. Там сначала на электричке ехать надо. Потом на ходящем по сельским дорогам автобусе ехать. Потом ещё по лесам и болотам несколько часов пёхом чапать.
А главное, – на даче ведь после такого пути ждёт не отдых, тяжелая работа.
После выполнения которой придётся возвращаться в Москву тем же самым путём. Короче, Тоня тогда боялась, что рабы тупо поленятся своим ходом ездить к ней за тридевять земель для того, чтобы вкалывать до седьмого пота, а заставить она их никак не сможет.
В этом она, кстати, ошиблась: заставить это делать она их очень даже смогла.
Но боялась она также и того, что широким рабским массам станет известно о местоположении всего этого её хозяйства. Поэтому добираться к ней своим ходом она позволяла лишь особо надёжным рабам. Притом от каждого она требовала принести клятву о том, что он ценные сведения никому не разгласит даже под пытками.
Никто, что интересно, так за все эти годы информацию и не разгласил. Рабы у нас, помню, страшно гордились тем, что они знают, где находится дача. Это очень поднимало их в глазах сотоварищей.
В ноябре месяце, однако, то, что заставить ленивых рабби батрачить всё-таки получится было ещё совсем не так очевидно. Поэтому Тоня и решила учредить ту самую временную зимнюю бригаду.
Этим людям было поручено следующее: они должны были провести всю зиму на даче. И притом не просто провести. На протяжении всего того времени, пока они будут там находиться, – они должны ударно были работать.
И да, под зимой Тоня понимала отрезок времени с ноября по апрель.
То есть по факту несчастные были вынуждены провести в тяжелейших, воистину каторжных условиях полгода.
А ведь всем членам этой самой зимней бригады было тогда по двенадцать-четырнадцать лет. А знаете, что здесь самое интересное?
А то, что эти люди возложенную на них миссию выполнили!
Вот поэтому я и говорю: воистину сверхлюди.
Вот вы только представьте себе такую картину. Настоящая русская зима. Много снега. Сугробы в человеческий рост. Буран изо всех сил дует. Видимость почти нулевая. Едва-едва только можно разглядеть где-то вдалеке мрачные очертания дикого леса. И вот посреди всего этого какие-то двенадцатилетние шкеты. Одеты они несуразно: подобранные не по размеру рваные ватники советских времён, дутые лыжные штаны, явно слишком большие для них валенки, ушанки, толстые шерстяные шарфы, закрывающие от холодного ветра рты и носы. В руках эти молодые люди плотно сжимают стальные кирки. Означенными кирками они бодро долбят окаменевшую отколола землю. Котлован роют.
Вот оно самое!
Эти люди превосходно знали, на что идут. Они ведь могли не вступать в рабство. Могли остаться дома и спокойно валяться там целыми днями на мягких диванах, лопать шоколад килограммами и вообще наслаждаться жизнью.
Однако они по собственной своей воле отправились чёрт знает куда для того, чтобы выживать там в экстремальных условиях, затягивать пояса от голода, батрачить едва ли не до потери сознания да и вообще всячески умерщвлять там плоть.
Да, родители их тогда обливались слезами. Естественно, они ведь ничего им про своё мероприятие не сказали.
В школе почти у всех членов бригады были большие проблемы. Оно и понятно: они ведь пять месяцев не посещали занятий, а возвратились с дачи ближе к концу учебного года.
Конечно, многие из них тогда отморозили пальцы на руках и ногах, почти все заработали себе грыжу и ревматизм.
Но знаете? Им всем было глубоко на это всё наплевать. Они просто исполняли свой долг. Они решили: вот другие пусть как хотят, но мы-то уж свой долг исполним до конца, – а дальше хоть трава не расти.
Они ведь все тогда едва не подохли от холода и голода на этой проклятой даче. Едва не подохли, – но всё же остались живы. И даже не просто остались живы. Они ведь за зиму ещё очень много всего успели построить.
Впрочем, про то, что остались живы, – это я уж погорячился. Двое из них всё-таки умерли во время зимовья.
Похоронили их на опушке леса. Рядом друг с другом. На их могилах были установлены деревянные католические кресты. К каждому кресту были аккуратно прибита деревянная табличка. На каждой из этих двух табличек красовалась сделанная чёрной масляной краской кривоватая надпись: «Der Arbeiter».
Помню, Егор Щедровицкий, один из участников всей этой зимней эпопеи, мой большой и давний друг рассказывал мне однажды про то, как проходили похороны первого их погибшего товарища. Он говорил, что когда его бездыханное тело ужа опустили на дно могилы, то они решили, что было бы хорошо вложить в его руки кирку и похоронить его вместе с ней. Поначалу все эту инициативу поддержали, но потом решили, что кирка гораздо больше пригодится живым для того, чтобы продолжить то великое дело, ради которого они все здесь собрались.