Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Эх, описал бы я сейчас это во всех красках, да времени теперь почти нет!
Так, ладно. Продолжим.
Так вот, хотя наши школьные арсеналы за много лет и оскудели до определённой степени, – оставалось там ещё довольно много.
Вот этими-то остатками Юлька ударовцев и вооружила.
Собственно, после того, как эта девка поскребла по нашим оружейным сусекам, – там не осталось вообще ничего.
Вообще.
Ну, плюс кое-что ударовцы ещё нарыли на руинах завода Хруничева и в его многочисленных бункерах, таким же образом набитых
Вот так-то и вооружились ударовцы.
Что касается деятельности «Удара» в этот последний (последний ли?) период его истории, то здесь я выскажусь так. Тоня к тому времени уже давно использовала «Удар» в своих целях, но превратить его в свою преторианскую гвардию смогла лишь тогда.
И тут нужно сделать небольшое отступление.
С того самого времени, как Тоня учредила свой рабовладельческий бизнес в 2012-м, – она постоянно применяла к своим врагам силовые методы воздействия.
Поначалу эти самые методы были до невозможности грубы и топорны.
Так, Тоня в те времена не стеснялась нанимать всяких гопников для того, чтобы эти последние сначала подкарауливали, а затем избивали до полусмерти тех, кто не желал вступать в рабство.
Вскоре, однако, насилие это стало принимать более изощрённый характер.
Теперь неугодных уже не просто колотили возле подъезда.
Нет, теперь за каждым из них стали устанавливать слежку, на людей стали собирать компромат, составлять пока ещё не очень обширные досье.
Избиения на улице уходили в прошлое. Их место теперь занимали всё более изощрённые пытки в специально организованных для того застенках. Застенки эти располагались во всё тех же покинутых корпусах огромного и мрачного завода Хруничева.
Всё это в конечном итоге привело к тому, что уже в тринадцатом году внутри тониной организации выделился особый «Убойный отдел».
Возглавила его тогда Соня Барнаш.
И хотя сама она делала всё возможное для того, чтобы её деятельность напоминала работу ЦРУ или Ми-6, – на самом деле это всё в лучшем случае напоминало деятельность Лёвки Задова на посту главы махновской контрразведки.
Вот сами представьте.
Над Москвой висит непроглядная темень холодной и влажной осенней ночи. Ледяной ветер гонит по пустынным улицам высохшие листья, с треском разбивающиеся в труху при первом же соприкосновении с изъеденным трещинами мокрым асфальтом.
В тусклом свете фонарей, изредка желтеющих в глубине неаккуратных лесных наслаждений, – на фоне фиолетового ночного неба восходит могучая громада мрачного, совершенно безжизненного, погружённого в непроглядную, будто полностью его заволакивающую темноту скелета покинутого теперь промышленного гиганта. Из его разбитых теперь панорамных окон, зияющих в ночи жуткой, воистину пугающей чернотой, – изредка разносятся сквозь уже морозный, но всё ещё пахнущих прелыми листьями ночной воздух по окрестностям тихие всхлипы. В темноте кто-то плачет.
В это время на самом заводе в тусклом, чуть дрожащем от резких порывов холодного ветра свете факелов и керосиновых ламп дрожит и всхлипывает от холода, жуткой обиды и страха связанная по рукам и ногам жертва. Возле лежащего теперь на холодном и грязном полу человека, уже давно потерявшего всякую надежду на спасение, – стоит хлипкий небольшой стол, за которым, откинувшись на спинку складного рыбацкого кресла, восседает насупленная и явно крайне недовольная девочка с ангельским личиком. По обе стороны от неё стоят выпрямившиеся во весь рост молодые люди с армейской выправкой. В руках у них зажаты металлические пруты.
– А теперь прикончите его! – голосом, пытающимся звучать раскатисто произносит девочка и указывает на несчастного толстым пальцем.
Молодые люди без лишних разговоров исполняют её приказ.
И ещё.
Последний важный штрих к картине.
Всем участникам этой сцены не более четырнадцати лет.
Вот так-то примерно и выглядела деятельность Сони Барнаш в те времена, когда я только осваивался в 737-й школе.
Со временем, конечно, палитра методов у Сони значительно расширилась.
Особо этому способствовало то, что гречанка наша была талантлива, энергична и, что особенно важно, – весьма неравнодушна к компьютерам и технике вообще.
Соня, и сама прекрасно разбиравшаяся в таких вещах, – укомплектовала «Убойный отдел» целым штатом хакеров.
Благодаря последним у Боженко появилась возможность шпионить за всеми подряд на невиданном ранее уровне, составляя на каждого подробнейшее досье.
Да, теперь досье составлялись уже на всех: на врагов, на друзей, на каждого раба, а также на целую кучу учителей, чиновников, полицейских, родителей и прочих тому подобных людей, многие из которых о тонином бизнесе даже не подозревали, да и о самом тонином существовании – тоже.
Соня и компания спокойно теперь прочитывали десятки чужих электронных писем и сообщений, скопом ставили на прослушку сотни чужих телефонов, подключались к чудим веб-камерам и вообще всячески глумились над самим понятием приватности.
Потом они ещё стали применять скрытые камеры, подслушивающие устройства и тому подобные бондовские штучки.
И вот тогда-то, пожалуй, «Убойный Отдел» и превратился из сборища корчащих из себя невесть что школьников-бандитов – в самую настоящую спецслужбу. Пусть пока и относительно маленькую.
Потом уже Соня стала подделывать документы, обзаводиться информаторами в Минобре и силовых структурах (из них в итоге сложилась целая сеть) и устранять неугодных при помощи аконита и бледной поганки, предпочитая их теперь более грубым средствам, вроде стального прута и монтировки.
И вот тогда-то «Убойный Отдел» стал организацией воистину профессиональной и, – не побоюсь этого слова, – солидной.
Да, теперь с этими людьми взапрямь было не стыдно иметь дело.
А не иметь его – подчас и вовсе опасно для жизни.