Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)
Шрифт:
В тонком лунном сиянии – пятно лица. Широкого, как заходящее солнце.
– Шрам!
Гиганту-игроку, казалось, было тесно в промежутке между моей камерой и камерой Марины.
Виднеющаяся из-под прорванной кофты мускулистая волосатая грудь тяжело вздымалась, в уголках губ и на клочковатой бороде – засохшая слюна. Глаза Шрама блестели.
– Андрей, я за тобой, – прошептал он.
Испуганно вскрикнула Марина.
Гигант, вздрогнув, обернулся.
– Марина, это Шрам, – поспешно сказал я. – Он пришел спасти нас. Шрам, ключи у караульного.
– Хрен с ними, с ключами.
Игрок ухватился двумя руками за прутья решетки. На толстой, как ствол дерева, шее вздулись извилистые вены.
Металл поддался богатырской силе, лязгнув, переломился. Я поспешил скользнуть в образовавшуюся в решетке щель. Дьявол подери – свобода!
– Скорее, – поторопил я, и Шрам вцепился в решетку Марины. Девушка смотрела на него во все глаза. Ну, еще бы, – такого молодца не каждый день увидишь.
Освобождение Марины стоило Шраму больших усилий. Казалось, ржавые прутья вонзились в ладони, но гигант не замечал боли.
Шрам заскрипел зубами, свитер трещал на его спине. Лязгнуло железо, и один из прутьев покинул паз, оставшись в руках игрока.
– Живей, Марина.
Я помог ей выбраться из клетки.
– За мной, – бросил Шрам, вытирая ладони о джинсы. Он направился к двери, пригибаясь, чтобы не врезаться в притолоку.
В комнатке охраны горела лампочка, освещая навалившегося на столешницу стрелка. Его голова была свернута могучими руками, направленные в потолок стеклянные глаза отражали свет.
– Постой, Шрам.
Он обернулся. На широком раздвоенном лице – тревога, страх и недовольство.
Быстро обшарив труп стрелка, я снял с него кобуру с пистолетом.
– Теперь пошли.
Ночной морозный воздух, коктейль из снежинок и звезд, хлынул в легкие. До чего приятно! Может, стоило посидеть в застенке, чтобы испытать это?
На узкой улочке изгибались темные спины бараков, над ними чернел административный корпус Второй Базы, башня, где дозревают в теплицах овощи и заседает Лорд-мэр.
Марина прижалась ко мне, я обхватил ее рукой за талию. Выйди сейчас из барака стрелок полюбоваться на звезды либо поссать, – поднимется шум, и мы пропали. Левой рукой я расстегнул кобуру – на всякий случай.
Шрам шагал впереди, поминутно оглядываясь.
За бараками открылась вертолетная площадка. Машины спали, уныло свесив лопасти. Что задумал Шрам? Неужели… Это самоубийство!
Он остановился у одной из машин, огляделся.
Черт, значит, и вправду…
Но я ошибся: Шрам и не думал использовать для побега вертолет.
– Ага!
Кинулся к сугробу, принялся расшвыривать во все стороны снег, подняв маленький буран.
– Ну-тка, подмогните.
Под снегом – канализационный люк, точь-в-точь такой, как тот, через который мы с Мариной когда-то проникли в Резервацию.
Шрам сорвал тяжелую крышку, скомандовал:
– Ну.
Марина, взглянув на меня, скользнула вниз, переступая по железным скобам, впаянным в бетонную стенку. Я – следом.
Когда подошвы ботинок коснулись хлюпнувшего пола, круг света над головой исчез: Шрам задвинул крышку люка.
– Андрей, – Марина коснулась моего плеча.
– А? Я здесь.
Что-то жесткое задело висок: я чуть не вскрикнул от боли, выругался.
– Осторожно, – пробурчала темнота голосом Шрама. – Чего ты стал под лестницей? В сторону.
Сноп света показал на мгновение низкий сводчатый тоннель, с темным ручьем посредине.
– Черт! Батарейки сдохли!
Глухой удар… Снова – свет; на этот раз фонарь в руке Шрама не погас.
– Так-то лучше.
Стены тоннеля из красного, выщербленного кирпича; блестящие струйки воды стремятся вниз, к ручью.
– Вперед.
Шрам зашагал по каменному берегу.
– Андрей, кто он? – шепнула Марина.
– Шрам? Долгая история… Бывший игрок, как и я. Однажды я спас его шкуру, а он в благодарность уже дважды спас мою. Шрам!
Гигант обернулся:
– У?
– Как получилось, что Марина не знает тебя? Я вроде послал вас с Олегычем в Пустошь?
– В Пустоши никого не было, Андрей, – отозвался Шрам, бросая на стены луч фонаря. – Мы долго добирались, Андрей.
Я насторожился.
– Где Олегыч, Шрам?
– Убили отца… Мародеры.
Убили мародеры… Эх, Олегыч. Старый машинист, раб своего дела, ставший отцом для калечного дикаря из Русских Джунглей! Еще одна Серебристая Рыбка умерла…
– Кто это – Олегыч?
– Человек, Марина. Просто хороший человек.
11. Теплая птица
Дым, светловатый, искрящийся, сворачиваясь в кольца, медленно поднимался к заснеженным верхушкам елей. Кусок мяса над огнем сочился шипящими каплями. Марина, прикорнув мне на грудь, смотрела на костер, ее щеки пылали румянцем.
Мы покинули Москву и вошли в Джунгли всего двое суток назад, но отчего-то казалось, что прошло гораздо больше времени. Я полной грудью вдыхал свежий морозный воздух и никак не мог надышаться. Бесконечные затхлые туннели, по которым мы выбирались из резервации, представлялись теперь если не сном, то чем-то вроде всполохов – в Русских Джунглях всегда надо быть начеку, и это стирает память.
В краю, где осталась рябина,Живет та, чье имя – Марина.Я просто хочу, чтобы знала она,Что темная ночь рядом с ней – не темна.Что радуга ярче, что воздух свежей,Когда я подумаю тихо о ней.Я просто хочу, чтобы знала она-Когда воссияет на небе луна,Когда соловей поутру запоет…Что где-то есть сердце, что любит ее.