Теплица (сборник)
Шрифт:
Лили-йо, Харис и другие тоже вскочили и смотрели на Грэна со смешанным чувством враждебности и беззащитности, — чувством, так хорошо знакомым Грэну.
— Ты уходишь от своего друга и защитника — морэла? — спросила Лили-йо.
Грэн кивнул.
— Вы нашли друг друга. И теперь вы должны решить, как это когда-то сделал я: олицетворяет ли он собой добро или же зло. Я принял решение. Я забираю с собой Яттмур, Ларэна, женщин-араблеров и ухожу в лес. Я принадлежу ему.
Он щелкнул пальцами, и разрисованные женщины послушно поднялись.
— Грэн, ты остался таким же упрямым, —
К своему огромному удовольствию, Грэн понял, что может использовать этот довод в свою пользу, то есть сделать то, что ранее ему было недоступно.
— Если то, что говорит морэл, — правда, Харис, тогда твой, другой мир, так же обречен, как и этот.
Раздался громкий голос морэла:
— Ты прав, человек. Но ты еще не знаешь моего плана. В мозговом центре траверсера я нашел информацию о других мирах, находящихся далеко отсюда, которым светит другое солнце. Траверсера можно заставить предпринять это путешествие. Я, Лили-йо и другие, — будем находиться внутри в безопасности, будем питаться его плотью, пока не достигнем новых миров. Мы просто последуем за зелеными пальцами, попадем в галактические потоки, и они отнесут нас на новое место. Ты просто обязан отправиться с нами.
— Я устал носить и не хочу, чтобы носили меня. Уходите. Я желаю вам удачи! Заполните целиком новый мир людьми и грибками.
— Ты же знаешь, что эта Земля сгорит в огне, глупец!
— Это сказал ты, о мудрый морэл! Но еще ты сказал, что этого не произойдет в течение многих поколений. Ларэн и его сын, и сын его сына будут жить в зелени и не станут вариться внутри у растения, совершающего путешествие в неизвестность. Пойдем, Яттмур. Эй вы, женщины, вы тоже идете со мной.
Яттмур отдала Ларэна Грэну, который посадил его на плечо. Харис шагнул вперед и вытащил нож.
— С тобой всегда было трудно, — сказал он. — Ты даже не знаешь, что творишь.
— Может быть, но зато я знаю, что делаете вы.
Не обращая внимания на нож, он начал осторожно спускаться с траверсера. Они спускались, держась за волоски до тех пор, пока не ступили на ветку баниана. Сердце Грэна наполнилось радостью, когда он взглянул на зеленую глубину леса.
— Ну, вот, — сказал он весело, — здесь будет наш дом. Опасность была моей колыбелью, но те знания, которые мы получили, защитят нас! Дай мне руку, Яттмур!
Все вместе, они спустились в листья. Они даже не оглянулись на траверсера, который медленно поднялся и поплыл от джунглей к зеленоватому небу, а оттуда — в бесконечную голубизну Космоса.
Сад времени
КНИГА ПЕРВАЯ
Уровень моря медленно, незаметно для глаза понижался последнюю тысячу лет. Море лежало поблизости, и воды его были так спокойны, что трудно было сказать, откуда на нем мелкая рябь волн: из глубин ли к берегу они двигались или, построившись у береговой
На берегу одного из таких озерков сидел человек. Берег вокруг него был пуст и безжизнен, как кость, иссушенная солнцем.
Человек этот был высок, строен и светловолос. В чертах его даже сейчас, когда он, казалось, отдыхал, сквозила угрюмая настороженность. Вся одежда его состояла из некоего подобия скафандра, только без шлема; за спиною - ранец, где помещался запас воды, пищевые концентраты, кое-какие материалы художника и несколько звуковых блокнотов.
Вокруг шеи расположился кислородный фильтр, для краткости иногда называемый «дыхалкой». Состоял он из обруча, на котором позади шеи было прикреплено моторное устройство, а из трубки спереди лицо человека обдавал свежий воздух.
Этому одинокому Страннику по имени Эдвард Буш можно дать лет сорок. Как часто случалось в последнее время, он был мрачен.
Уже несколько лет он пребывал в состоянии, подобном полному штилю. Жизнь его потеряла всякое направление, как не направлены были воды лежавшего в двух шагах моря. Временная работа в Институте Уинлока не помогла заглушить подсознательного ощущения, что он подошел к некоему перекрестку - и остановился. Выходило так, будто все движущие им физические механизмы встали, оттого что истощились силы, приводившие их в действие.
Охватив колени руками, Буш оглядывал поверх холмов из гальки необозримое пространство моря с его мертвой зыбью. Откуда-то издалека донесся стрекот мотоциклетного мотора.
Буш обеспокоенно вскочил и поспешил к своему мольберту: он не терпел, когда его видели за работой. Однако, мельком взглянув на незавершенную картину, он невольно поморщился: работа ни к черту не годилась. И это доказало еще раз, что как художник он был человек конченый. Возможно, именно от этой мысли искал он спасения в прошлом и страшился возвращения в «настоящее».
А Хауэлс, конечно, ждет не дождется его отчета… Теперь и Хауэлс присутствовал в картине. Буш попытался изобразить исходившее от моря ощущение бесконечности и пустоты при помощи сырого листа бумаги и акварели - приходилось обходиться лишь этими скудными средствами.
За кистью тянулась расползавшаяся по сырому полоса насыщенного цвета. Буш предоставил краске полную свободу действий и через мгновение расхохотался: над угрюмой гладью моря вставало пурпурное солнце-лицо с чертами Хауэлса.
Так. А тут, у левого края листа, приземистое деревцо. И тоже кого-то напоминает… Он направил к нему кисть.
– Это ты, мама, - проговорил он.
– Вот видишь, я не забыл о тебе.
Неясные черты его матери обозначились в древесной кроне. Он увенчал ее короной: отец частенько называл ее королевой - любя и иногда в шутку. Так и отец его попал в картину.
Буш отстранился немного, рассматривая акварель.
– А что, не так уж и плохо, - обратился он к туманному женскому силуэту, что маячил позади него в отдалении.