Тепло оружия
Шрифт:
Боже мой! Тутси!
И в тот же миг я снова был оглушен дурацкими воплями, свистом и гиканьем. На экране уже появилась Тутси, танцующая перед объективом камеры на фоне пустынного пляжа. На многие мили вокруг не было видно ни чайки в небе, и вообще, ни одной живой души.
Единственной живой душой на экране была уже далеко не маленькая девочка Тутси (рост — метр семьдесят, бюст — 96, талия — 60, бедра — 93). Нет, теперь Тутси занимала уже почти весь экран, и лишь незначительная её часть была прикрыта бикини в полосочку.
Так, ещё
Я кинулся к проектору.
Слишком поздно.
Роулинс, повизгивая от восторга, ухватил меня за запястье правой руки, и в то время, как я замахнулся левой, чтобы врезать ему, кто-то схватил меня за вторую руку. Тут же на помощь им подоспели ещё два идиота, и я оказался зажатым между ними, как в тисках. Так что не верьте в дурацкие истории о благородстве полицейских, не позволяейте ввести себя в заблуждение. Некоторые из них ещё очень далеки от совершенства.
Мне оставалось лишь беспомощно взирать на танец красотки — которая сначала была и в трусиках, и в бюстгальтере от бикини, а потом осталась лишь в одних трусиках — и я снова и с большим опозданием осознал, что крохотные трусики бикини были гораздо меньше того места, на которое они были надеты.
Но рот мне никто зажать не догадался, и поэтому за мгновение до того, как с танцовщицы слетела верхняя часть бикини, я прокричал:
— Слушайте, вы — придурки легавые. Это совсем не то, что вам нужно. Ведь нас интересуют бандиты. А это просто Сисьти… Титти… Тутси!
Черт побери, такое могло случиться с каждым. Я не отводил глаз от экрана, и едва успел выкрикнуть “бандиты”, как верхняя деталь бикини отлетела в сторону. Тут уж любой начал бы запинаться.
Мне стало дурно.
А этим придуркам, похоже, напротив. Если смех действительно полезен для здоровья, то в течение пары ближайших лет этим ребятам болеть не придется.
Теперь на экране уже замелькали кадры моего замечательного фильма, но несмотря на то, что бандиты выглядели довольно свирепыми — и суетливыми из-за того, что скорость воспроизведения была удвоенной — были видны пистолеты, и запечатленным оказался даже выстрел Арри Английского, когда он стрелял во что-то, находившеся впереди, за пределами кадра, воспитательное значение от их первого появления на экране было утрачено окончательно.
Потому что набившиеся в комнату полицейские все ещё продолжали улюлюкать и выкрикивать разную чушь типа: “Йо-хо-хо, Титти!” и “Тра-ля-ля, будь моей Сисьти Титти Тутси!” и “О, моя сисястая Тутси!” и тому подобную ерунду.
Я просто ждал, чувствуя, как в душе у меня накапливается горечь. Это было ужасно. Но ещё больше меня угнетала мысль о том, что мне приходится работать с такими дебилами. Но у них было ещё достаточно времени, чтобы утихомириться, потому что сразу после того, как четверка уголовников миновала камеру, наступала пауза, когда ничего не происходило.
Совершенно ничего.
Мы, действующие лица в полном составе, резво бежали в это время по кругу, но в кадре в этот
Короче, зрелище было мучительно скучное. Конечно, не сразу но зрители все-таки понемногу успокоились, хотя время от времени в темноте и раздавались отдельные смешки.
У меня тоже было достаточно времени для того, чтобы восстановить силы и собраться с мыслями. Я понимал, что, как это ни покажется смешно, самая выдающаяся — и наиболее значимая — часть фильма ещё впереди. И уж, конечно, нет ничего смешного в том, что четверо бугаев пытаются убить человека. Особенно, когда этим человеком был я. Я начал даже проявлять некоторое нетерпение, ожидая своего появления в кадре.
Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что на экране это будет выглядеть не столь эффектно, как в моей устной версии случившегося. Но все же зрелище обещало быть довольно захватывающим, особенно для этих людей, которые знали Флека, Малютку Фила и остальных, а также не по наслышке знали об их похождениях на воровском поприще, неизменно сопровождавшихся насилием и нанесением телесных повреждений.
Я уже даже улыбался в предвкушении успеха, чувствуя себя гораздо лучше и менее подавленным, чем в самом начале просмотра. Потому что вспомнил, что я тоже был там, и потому что все началось так неожиданно, что я даже подпрыгнул на своем стуле.
Вот он я! Ну да, это же я! Здорово.
Я показался из-за поворота в дали, обернулся и побежал дальше…
Нет, я не оборачивался.
Что происходит? Что это ещё за придурок? Кем бы ни оказался этот псих, но только он очень смахивал на тех худосочных уродов, какими изображают на карикатурах заблудившихся в пустыне путников.
Он не оборачивался; просто бежал куда-то в леса — ну, скорее плелся, еле переставляя ноги. Погодите-ка — прямо у него на пути оказалось довольно большое дерево, и теперь этот кретин топал прямо на него.
Мне же это запомнилось в совершенно ином свете.
Да, я помню, что примерно на этом самом месте я действительно налетел на дерево. Но то было совсем маленькое деревце, так, себе, торчащий из земли прутик; я тогда ещё сломал ему макушку. На экране же это выглядело бревном не меньше шести люймов в ширину — бог ты мой!
Он — я — тот идиот — со всей силы врезался в этот столб. Дерево согнулось, и возможно даже треснуло, но не сломалось. Чего не скажешь о парне. Только проявилось это не сразу.
Вернувшись обратно на тропинку, он стоял, неуклюже разведя руки в стороны и держа их под углом приблизительно в сорок пять градусов к телу. Затем снова нервно заперебирал негнущимися ногами, передвигаясь вправо, влево, продвигаясь чуть вперед, и опять влево, вправо… Он как будто только что сошел со страниц комиксов, посвященных похождениям монстра Франкенштейна.