Теплоход "Иосиф Бродский"

Проханов Александр Андреевич

Он стоял на мостике, глядя в озерный разлив, обдумывая, все ли учел в предстоящей операции, не поддался ли иллюзиям, не пошел ли на поводу сентиментальной жалости, не оставил ли врагам шанс уцелеть. Одни враги были уже уничтожены, заиндевелые, лежали в морозильнике, накрытые американскими флагами. Другие еще разгуливали по палубе, глумливо поглядывая в его сторону. Но ни один из них не подкрался близко, не дотянулся до огненной, мерцающей под сердцем искры, не развернул крохотный свиток, на котором был начертан «план».

В небе появилась вертолетная пара Ми-24. Пятнистые и горбатые, с пушками и подвесками, военные барражировали над озером. Затем в солнечном нимбе винтов возник бело-голубой вертолет Президента. Золотой каплей горел на борту геральдический

двуглавый орел. Все кинулись к корме, куда опускалась изящная машина, раздувая лопастями озерную воду. Коснулась колесами оранжевого круга. Был спущен трап. По нему, под огромным сверкающим опахалом винтов, сошел Президент, весь охваченный ветром, в пузырящемся легком костюме. Вертолет взлетел, оставив на палубе невысокого изысканного человека.

Президент Парфирий стоял в середине оранжевого круга, щурясь на солнце, невысокий, стройный, с великолепным загаром горнолыжника, недавно покинувшего альпийский курорт. Пресса кинулась к нему, остановленная охраной на границе охранительного оранжевого круга, куда не смели сунуться назойливые репортеры, не выдвигались алчные телекамеры, не дотягивались настырные руки с включенными диктофонами. Посыпались вопросы, на которые Президент отвечал непроизвольно и шутливо.

— Господин Президент, как снег в Альпах?

— Вез вам пригоршню на пробу, но в пути она растаяла.

— Как горнолыжные трассы в Швейцарии?

— Ни одной горизонтальной.

— Господин Президент, удалась ли ваша встреча с Жаком Шираком?

— Президент Франции на высоте двух тысяч метров выглядит столь же великолепно, как и на нулевой отметке.

— Правда ли, что у вас завязался курортный роман с Клаудией Шиффер?

— Роман — не шнурок на ботинке, чтобы ему завязываться или развязываться.

— Будет ли Украина платить за русский газ по мировым ценам?

— Я послал в подарок президенту Ющенко большой калькулятор, переводящий гривны в доллары.

— Как вы оцениваете обращение Президента Беларуси Лукашенко с оппозицией?

— Оппозицию нужно любить и лелеять и никогда не обременять властью.

— Что пожелаете нашим счастливым молодоженам?

— Крепкая семья — залог сильного государства..

— Вы остаетесь на третий срок?

— По этому поводу я сделаю сейчас специальное заявление.

Президент Парфирий пригласил в оранжевый круг Куприянова и посла Соединенных Штатов Александра Киршбоу и, улыбаясь в телекамеры, произнес:

— Конституция — это «символ веры» нашей демократии. Ее соблюдение — религия новой демократической России. Я присягал на Конституции и стану свято ее соблюдать. Поэтому третий срок президентства абсолютно для меня исключен. Я сделал все, что мог для нашей любимой Родины, и готов передать полномочия достойному человеку. — Он взглянул на Куприянова, и тот скромно потупился, предлагая публике не принимать сделанный Президентом намек на его счет. — Не сомневаюсь, новый, избранный народом Президент продолжит политику демократических преобразований, совершит дальнейший прорыв в деле возрождения нашей России, используя для этого прорыва все самые передовые достижения мировой цивилизации, в том числе и те, которые только пробивают себе дорогу на Западе. Россия останется верным другом Соединенных Штатов. — Он взглянул на посла Киршбоу, и тот, полный достоинства, поклонился. — Мы вместе примем вызовы наступающей эпохи, среди которых «международный терроризм» — далеко не единственный. Меня могут упрекнуть, что во времена моего президентства меня не всегда окружали достойные люди. Но полная смена кабинета, Администрации, аппарата, сопутствующая выборам Первого Лица, позволит новому хозяину Кремля собрать для себя наилучшую команду, с помощью которой он поведет Россию курсом прогресса и преуспевания! — Собравшиеся мельком взглянули на Есаула, и тот испытал презрительную иронию отторжения.

«Предатель!.. — проносилось в его голове. — Чекистский изменник!.. Они всегда кидали нас на минные поля, а потом наводили на нас авиацию и артиллерию!.. Ненавижу!..»

Журналисты

вновь устремились к Президенту с вопросами. Но тот, мило улыбаясь, произнес:

— Уважаемые дамы и господа, у нас еще будет время обменяться мнениями. Сейчас же я предпочел бы завершить пресс-конференцию. Мне необходимо уединиться с господином Киршбоу и обсудить ряд вопросов. Оставляю в ваше полное распоряжение Аркадия Трофимовича Куприянова. — Он обнял одной рукой Куприянова, а другой — посла Киршбоу. Так они стояли под телекамерами, вспышками фотоаппаратов, чтобы уже к вечеру украсить своей непринужденной «троицей» первые страницы газет, кадры новостных передач.

Вместе с Киршбоу президент удалился в свою каюту. А Куприянов, как медоносный цветок в саду, облепленный бабочками, шмелями, пчелами и разноцветными мухами, стал охотно и многоречиво отвечать на вопросы.

К Есаулу не подходил никто. Только чернявенький, насмешливый журналисток из третьесортной газеты подскочил и, шепелявя, спросил:

— Господин Есаул, а вы бывали когда-нибудь в Гааге?

Не удостоив гниду ответом, Есаул удалился.

Вечером, когда угасала длинная летняя заря и теплоход плыл в мягких сумерках огромного, похожего на море озера, в салон для куренья сошлись Президент Парфирий и утомленный переговорами посол Киршбоу, элегантный и меланхоличный Савл Зайсман, неразлучная супружеская пара Луиза Кипчак и Франц Малютка, томный и снисходительный Куприянов и Есаул, исполненный чуткого ожидания. Оставили у порога обувь. Улеглись на полу среди персидских ковров, узорных подушек, полосатых турецких мутак. Служители в облачении сарацинов вносили кальяны, ставили перед курильщиками. Молча возжигали благовонные табаки, куда замешивались наркотические травы, маковые смеси, конопляная пыль. Было сладко вдыхать вкусный дым, глядя, как стеклянные колбы — зеленые, голубые, нежно-алые — наполняются плавающими завитками, как медленно булькает вода, пропуская мутно-серебряные пузыри, как тлеет и разгорается от вдохов алый уголь и жадные губы соседа сосут костяной мундштук и его глаза наполняются дивным безумием. Узоры восточного ковра вдруг вспыхивали разноцветно, серебряная нить на подушке начинала сверкать и струиться, и казалось, в комнату залетела лучистая звезда и встала, разбрызгивая серебряный хвост, — манит, зовет, и ты, становясь бестелесным, превращаешься в сияющий дух, готов вспорхнуть и поплыть за звездой в манящие, беспредельные миры.

— Господа, — Савл Зайсман, медленно поводя невидящими, в наркотической поволоке глазами, выпустил облачко дыма, напоминавшее маленькую голову льва, которая стала разрастаться, занимая пространство комнаты, разевала пасть, высовывала влажный красный язык. — Не поиграть ли нам в увлекательную игру? Пусть каждый расскажет историю, которая изменила его жизнь. Сейчас мы опьянены, сознание свободно от условностей. Поведаем друг другу наши сокровенные тайны.

— Я не прочь. — Президент Парфирий водил в воздухе изящной рукой, стараясь уловить голубой завиток дыма, а тот струился меж пальцев, превращаясь то в лазурную бабочку, то в перламутровую парящую раковину. — Кто начнет?

— Мы предоставим это право прекрасной Луизе, в чьей судьбе произошел неведомый нам перелом, сделавшей ее жрицей любви. — Савл Зайсман сжал губы трубочкой, воображая себя птицей колибри, которая вьется над прекрасным цветком. — Вам слово, несравненная!

Луиза Кипчак не сразу откликнулась на предложение. Ее суженый Франц Малютка опьянел от комочка гашиша, тлеющего в кальяне. Рубаха на груди расстегнулась, серебряный крест съехал на сторону. Он закатил глаза, воображая себя синим озером, расположенным высоко в Тибете, на берегу которого стоит забытый монахами кувшин. Пользуясь отрешенностью мужа, супруга незаметно протянула босую ногу в сторону Куприянова, нащупала гибкими пальцами его ширинку и неторопливо расстегивала пуговицы, старательно пробираясь внутрь. Куприянову казалось, что он плывет по серебристой лагуне, над пальмами сияет луна и невидимая рыба ласкает ему пах и живот.