Теплоход "Иосиф Бродский"
Шрифт:
— Это Никас Сафронов, я узнала! — выкрикнула продюсер передачи «Тюрьма и воля», неравнодушная к известному художнику. — Несносный ловелас, соблазнитель! — И все взволнованно аплодировали, посылали спаниелю воздушные поцелуи. А тот улыбался во все стороны собачьей улыбкой, порывисто и страстно облизывался.
— И на этот раз вы угадали, — комментировал Словозайцев, дымя благовонной палочкой. — К нам в лабораторию попал кусочек ногтя, когда известный эстет делал себе маникюр. Мы приготовили клеточную инъекцию и оплодотворили яйцеклетку породистой суки-медалистки.
Спаниель удалился с сосредоточенным выражением морды, на которой восторг общения с публикой сменился азартом предстоящей работы в ателье, где его ожидала
На подиуме появился остроносый мопс в застегнутом пальто, в пышном кашне и кожаном картузе, прилепившемся между коротких ушей. Даже если бы физиономию мопса не искажала постоянная нервная судорога, если бы он не тыкал во все стороны нюхающим мокрым носом и к его пальто не был приколот значок ЛДПР, то все равно кожаный картуз выдавал в нем партийное и биологическое родство с популярным лидером партии. Что и было отмечено радостными возгласами:
— Владимир Вольфович, вы за жидов или. за. евреев?.. За фашистов или коммунистов?.. За Ельцина или ГКЧП?.. Владимир Вольфович, вы получали деньги от Саддама Хусейна?..
Мопс радостно повизгивал, норовил то ли лизнуть, то ли куснуть. В конце подиума задрал ногу и побрызгал струйкой. А потом, прыгая и натягивая поводок, утянул за собой служителя, словно начиналась передача «К барьеру», где его поджидал злой соперник Борис Немцов.
Словозайцев кланялся бритой головой, поправляя оранжевую хламиду:
— Жириновский во время разговора выделяет огромное количество слюны, в которой изобилуют сперматозоиды. Стоит взять пробу воздуха в комнате, где находился Жириновский, чтобы получить необходимые для оплодотворения клетки. Показанный экземпляр почти усыновлен известным политиком и уже получил член-ский билет партии и мандат депутата Госдумы.
Есаул внимательно наблюдал за демонстрацией мод. Его знания о враге пополнялись. Отсутствие среди зрителей губернатора Русака убеждало, что тот появится на подиуме, демонстрируя любимую собаку. Во время ужасных сцен, когда свирепая тварь, спущенная с поводка Русаком, вырывала кадык у полковника-националиста и у лимоновца-террориста, — в эти страшные мгновения Есаул не мог разглядеть искаженную ненавистью собачью морду. Но теперь он знал безошибочно: губернатор Русак и страшная псина были похожи. Пес был выродком, полученным от скрещивания с Русаком. Эту особенность и решил использовать Есаул.
На подиуме показалась толстобокая самка бульдога — вислые губы, оплывшая морда, маленькие, исподлобья глядящие глазки. На голове у собаки был белый шиньон, собранный в пук. Губы в помаде. Все ее сытое неуклюжее тело облегало широкое платье, из которого высовывались мускулистые ноги. Задних почти не было видно, их мясистые ляжки скрывала дорогая ткань, а стопы были обуты в модные туфли. На передних лапах красовались небольшие бриллиантовые часики и браслет с изумрудами. За ее неуклюжей поступью молча наблюдали зрители, пока шляпа Боярского, знающая толк в женщинах, не воскликнула:
— Да ведь это вице-спикер Госдумы, сама несравненная Любовь Слиска! — И остальные, поймав не слишком выявленное сходство, зааплодировали.
Даме-бульдогу нравились аплодисменты. Она поводила головой, словно искала микрофон. А увидев оператора Шмульрихтера с телекамерой, тут же к нему потянулась, будто собиралась дать интервью.
— Мы воспользовались отпечатком губной помады на стакане с водой, — пояснял Словозайцев. — Госпожа Слиска во время заседаний много пьет, и нам не составило труда заполучить ее стакан. Скрещивание проходило не совсем удачно. Гибрид страдает несварением желудка и требует особых медикаментов.
Топ-модель в шиньоне тяжело соскочила с подиума, и было слышно, как что-то булькнуло у нее в желудке.
Зато следующая топ-модель была само очарование. Миниатюрная томная болонка с распущенными до плеч волосами, изящными лапками и милой, пленительной мордочкой. Все тело ее было
— У Эллы Александровны мы раздобыли-ее слезу, когда она рыдала по поводу состояния дел с правами человека в России, — пояснял Словозайцев, дымя духовитой палочкой. — Эту слезу мы смешали с брусничным сиропом, добавили каплю духов «Шанель № 6», бросили в раствор крошку мармелада и в таком виде ввели в материнскую плоть. Собачка родилась недоношенной, и ее пришлось долго держать в вате. Зато сейчас она влюблена, у нее сумасшедший роман с сенбернаром, которого вы сейчас увидите.
На подиум вышел печальный облезший пес. Голова у него была лысой, края губ низко отвисли. В желтых зубах дымилась трубка. Он не смотрел по сторонам, лишь изредка опускал башку к подиуму, не слишком радуясь запаху, оставленному его миловидной возлюбленной. На нем был дорогой клетчатый пиджак и галстук-бабочка. Брюк не было. Не нужно было долго его изучать, чтобы признать известного кинорежиссера Говорухина. Это и было сделано зрителями, которые с энтузиазмом хлопали, подымали бокалы и рюмки, шутливо выкликая:
— Вор должен сидеть в тюрьме, а Говорухин в Думе!
— Так жить нельзя, а как Говорухин — можно!
— Россия, которую мы потеряли, а Говорухин нашел и отдал в «стол находок»!
Сенбернар устало смотрел на насмешников, словно хотел сказать: «Какого хера?» Ушел, даже не вильнув хвостом на прощанье.
— Станислав Сергеевич имеет обыкновение подолгу орудовать зубочисткой, — давал пояснения Словозайцев. — Когда он откушал в «Метрополе» суп из омаров и ждал вырезку молодого барашка, официант, по нашей просьбе, унес его зубочистку, которая и послужила источником клеточного материала. Первый опыт осеменения прошел неудачно. В результате скрещивания возник полусенбернар-полуомар. Мы долго смеялись, глядя, как собака с трудом передвигается, опираясь на клешни. Но со второй попытки родился вылитый Станислав Сергеевич — того времени, когда он считал московскую власть самой криминальной в России и еще не пользовался ее покровительством.
На подиуме, сменяя одна другую, появлялись собаки с человекообразными физиономиями. Тут был энергичный эрдельтерьер, похожий на музыканта Ма-каревича, оскалившийся, тяжело дышащий, с небольшой гитарой через плечо. Страстный симпатичный песик в неряшливом свитере, который неудержимо хрипел и лаял, — вылитый телеобозреватель Михаил Леонтьев. Худющая остроносая борзая, с впалыми боками и голодным блеском в глазах, в которой все узнали вице-премьера Жукова.
Наконец настал момент, которого так ждал Есаул. У подиума, ожидая своей очереди, появился губернатор русак со своей собакой, которую держал на поводке. Их сходство было поразительным. Те же недоверчивые, злые, с фиолетовой поволокой глаза. Те. же усы, ниспадающие на брюзгливые губы. Тот же низкий наморщенный лоб, в котором гнездилась одна-единствен-ная мысль — кому бы вырвать кадык. Было видно, что их связывает не просто родство отца и сына, но и глубинная ненависть, рожденная травмированными хромосомами. Пес был облачен в специально скованные для него рыцарские доспехи — голубоватые, прикрывавшие грудь латы. Стальной шлем, из которого выглядывала усатая морда. Стальные пластины, облегавшие все четыре ноги. На бедре качался рыцарский меч. Шею овевал шелковый бант цвета морской волны — знак того, что у рыцаря была дама сердца. Есаул всматривался в обоих, в отца и сына, моля, чтобы его затея удалась.