Теплоход "Иосиф Бродский"
Шрифт:
Она успокаивала зал, давая возможность Есаулу, окруженному тройкой верных соратников, покинуть помещение и вернуться в каюту.
Глава двадцать седьмая
В каюте, когда Есаул, отдыхая от сердечного приступа, прилег на кровать, прокурор Грустинов взволнованно воскликнул:
— Я говорил, эта сука Попич — предатель. Они с Круцефиксом два гандона — пара. На этого Жопича есть уголовное дело по факту распространения наркотиков. Я замял, но теперь дам ход. А,этот-Круцефикс, жалкий педик, замешан в «Дело Мобитекса». Ему, а не Пал Палычу бестолковому сидеть бы в бруклинской тюрьме.
— Нельзя больше ждать, надо действовать, — угрюмо произнес спикер Грязнов. — Пока еще я контролирую Думу. Но «Единая Россия» — конвертируемая партия. Смотрит, сколько дают в конверте. Куприянов может дать больше.
— Полк
— Господа, спасибо за службу. Действия не заставят себя ждать. А сейчас мне нужно побыть одному, — сказал Есаул, выпроваживая соратников.
Еще некоторое время лежал, прислушиваясь, как стихает сердечная боль. Затем поднялся и принялся ходить по каюте. Ходил, прихрамывая, боясь наступать на левую ногу. Там, в фаланге мизинца, укрывалась драгоценная «точка», при неосторожной ходьбе можно было ее раздавить, как робкого светлячка на тропинке.
При всех огорчениях и напастях он мог себя поздравить. Замысел врагов становился все очевидней. Он столкнулся не просто с научной теорией, управляющей природой людей. Не просто с индустрией, способной производить мутантов и биороботов. Не только с грандиозной социальной концепцией, направленной на изменение общественных отношений и установление строя, который мог именоваться «биофашизмом». Он имел дело с новой религией, небывалой метафизикой, в которой человечество существовало без Человека, Бог был равносилен смерти, а исчезновение бытия было целью самого бытия. И все это было готово обрушиться на Россию новыми ужасными испытаниями.
Нет, этого он не допустит. Еще несколько деталей сатанинского плана, и он ответит разящим ударом. Разрушит сатанинский план. Спасет Россию от гибели.
Приближалось время, когда Словозайцев начнет демонстрацию высокой собачьей моды. К этому моменту надлежало быть во всеоружии.
Есаул извлек из ящика бумажный конвертик, в котором хранился волос, выпавший из усов губернатора Русака. Легкий завиток, слабо наэлектризованный, прилепился к бумаге. Есаул достал стакан тонкого стекла. Налил некрепкий раствор календулы. Добавил несколько капель эвкалиптового масла. Раздавил и выжал ягодку облепихи. Кинул кристаллик глюкозы и ждал, когда тот растворится. Пинцетом вынул из конверта волосок и, держа над стаканом, поднес к нему пламя зажигалки. Волосок вспыхнул, сгорел, и легчайший прах просыпался в зеленоватый раствор. Есаул пинцетом перемешал в эликсире молекулы пепла. Достал одноразовый шприц. Насадил иглу. Всосал в шприц прозрачную, травяного цвета, влагу. Выдавил хрупкую струйку. Положил наполненный шприц на край стола. Вызвал к себе верного капитана Якима.
Теплоход плыл под голубой негасимой зарей. Бирюзовые воды отражали лазурь, в которой брезжили иные миры, витали пленительные духи, посылали на землю весть о иных пределах, о нескончаемом блаженстве, о длящейся вечно жизни. На верхней палубе вдоль подиума горели свежие огни, волнующие своей чистотой. Подиум, застеленный светлым ковром, казался белоснежной, блестевшей под фонарями дорогой. Гости уселись за столиками, в стекле переливались разноцветные коктейли, мерцал лед, золотилось, шампанское. Есаул с соратниками сидел поодаль, отчужденный от прочего общества. Его старались не замечать. Он же замечал все — хмурого Франца Малютку, исполненного ревности к своей необузданной жене, пожелавшей отдаться Куприянову. Самого Куприянова, превратившегося в напыщенного самодовольного гордеца, после того как цветные молекулы перестали сообщать ему пророческое вдохновение. Посла Киршбоу, пребывавшего в задумчивости, отославшего в Гос-деп очередную шифровку о странных событиях, свидетелем которых он явился. Добровольского, пребывавшего в приподнятом настроении, как если бы ему выпал карточный выигрыш или молоденькая куртизанка усладила его по-французски. Губернатора Русака не было за столиком, и это тоже с удовлетворением отметил Есаул.
Вспыхнул аметистовый прожектор, и в его лучах возник кутюрье Словозайцев. Он был облачен в оранжевую хламиду буддийского монаха. Его босые ноги бесшумно ступали по ворсу ковра.
Череп был наголо выбрит. Длинные персты сжимали благовонную палочку, от которой струился серый дымок. Что означал этот образ восточного мудреца и философа,
Словозайцев благостно улыбался и кланялся, обращая к собравшимся свое подкрашенное белилами лу-новидное лицо, обретшее сходство с ликами храмовых статуй.
— Любезные зрители, не хочу утомлять вас долгим показом. Отнеситесь к тому, что вам предстоит увидеть, как к милой шутке, которую позволил себе творец, отдыхающий от высокого творчества. Собаки, если они долго живут в доме, обретают сходство с хозяевами. Нам же удалось добиться этого сходства лабораторным путем, вводя в генетические структуры животного клеточный материал той или иной именитой персоны. Вам будет не трудно угадать, с кем из деятелей нашего общества породнилась собака. Вы различите в облике собаки черты фамильного сходства, и для вас по-новому прозвучит известное словосочетание «сукин сын». Оно берет свое начало из глубокой древности, когда скрещивание людей и животных происходило не в лабораторных условиях, но в обычных собачьих будках, или на псарнях, или на пастбищах, где скучающий пастух, вспоминая о доме, в час, когда дремлет стадо, мог приласкать тоскующую, как и он сам, собаку. Это направление в нашей лаборатории не главное, скорее побочное. Но несколько молодых генетиков взялись за скрещивание овчарок и кинологов, надеясь добиться оптимального взаимопонимания животного и человека, что необходимо при обезвреживании чеченских фугасов. Интересные результаты получены от скрещивания поисковой собаки и рецидивиста-уголовника — у гибрида появилось то, что детективы называют «нюх на преступника». И конечно, мы не обошли вниманием проблемы границы, которая в нынешней России разительно отличается от границы СССР. Нам уже нет необходимости скрещивать пограничных собак с персами, турками, поляками, румынами и болгарами. Теперь мы скрещиваем их с украинцами, латышами, эстонцами, казахами и грузинами. Не все наши вчерашние братья легко поддаются скрещиванию. Лучше всех скрещиваются эстонцы и латыши. Отгадка этого кроется в происхождении упомянутых, народов, в их глубинной природе. Но я отвлекся. Начнем представление.
На подиум вышла первая топ-модель. Ее вел на поводке служитель, приотстав, чтобы не мешать зрителям любоваться пластикой пса и изысканностью его туалета. Это был дворовый барбос с физиономией собачьего простолюдина, умный, хитрый, со следами враждебных клыков, шрамами от камней и укусов. На нем был новенький, ладно сидящий генеральский сюртук, с золотыми погонами и орденскими колодками. Передние лапы, пропущенные сквозь рукава, переступали слегка в раскорячку, что придавало модели особый шарм. Задние лапы облегали брюки с лампасами, сквозь особую прорезь был продет мохнатый, победно загнутый хвост. На голове, между собачьих ушей, красовалась фуражка с высокой тульей, на которой золотился двуглавый орел.
Пока барбос в генеральском мундире бывалой походкой полевого вояки шел по подиуму, кто-то из зрителей не удержался и крикнул:
— Да это Паша Грачев! — И все захлопали, пораженные удивительным сходством — криволапой походки, лихой осанки, хитрого выражения бегающих умных глаз.
— Вы правы, — произнес Словозайцев. — В 93-м году, во время расстрела Белого дома из танков, Павел Грачев стоял на набережной у гостиницы «Украина», прислонившись спиной к дереву. В руки ученых попала чешуйка его перхоти, прилипшая к древесной коре. Этой частицы было достаточно, чтобы провести скрещивание. Результат налицо.
Дворняга в генеральском мундире прошествовала по подиуму, ловко соскочила и удалилась с лихой небрежностью, с какой генералы покидают плац, чтобы париться в бане и пить водку.
В аметистовом озарении возник холеный породистый спаниель — бархатистая страстная морда, выпуклые, как вишни, глаза, волнистые кудри, нетерпеливое, сладострастное подрагивание кожи. Он был облачен в вельветовый свободный камзол, из рукавов выглядывали белые кружева, в шелковом, небрежно повязанном галстуке торчала золотая булавка. Задняя часть тела с махающим нервным хвостом была свободна от одежды. Весь кобелиный комплект был отлично виден и лишь подчеркивал породистость и артистизм, какой бывает у животных, привыкших к ласке, обожанию и мягким домашним диванам.