Тёплый ключ
Шрифт:
Столько событий! Надо бы срочно собрать редколлегию и подготовить экстренный выпуск «Пионерского отдыха». Но сейчас не до редколлегий. Да и само название лагерной стенгазеты звучит теперь как-то странно: какой там отдых, когда впереди столько работы!
Во-первых, Родион решил немедленно строить плотину. Да-да, перемычку через ручей. Получится замечательное водохранилище! Для него уже и название поэт Юра придумал — «Искроморье». Наконец-то можно будет по-настоящему купаться, нырять и плавать брассом, кролем, баттерфляем — как хочешь!
Сегодня с утра в Круглой беседке заседает штаб плотины. Создаются новые звенья. Теперь они уже не будут просто числительными, например, второе звено первого отряда, а получат определённые названия — Землекопов, Песконосов, Доскоискателей. Впоследствии эти звенья будут переименованы в наблюдающих за плотиной, спасателей-инструкторов, плотогонов, будет даже боцманская команда. Правда, чем именно эта команда будет заниматься, ребята ещё толком не знают, но это не беда: Родион-то знает.
Главным начальником работ он назначил восьмиклассника Костю Ярцева. Оказывается, этот Костя жил два года на строительстве Иркутской ГЭС — там работал его отец, — и никто до сих пор этого не знал. А вот Родион узнал каким-то образом. Вообще он всё узнает, стоит ему только поговорить с кем-нибудь «по душам». После таких разговоров нашлись и художники, и чертёжники, и плотники-столяры — ведь всему этому учат в районных Домах пионеров.
Строительством заинтересовались и взрослые. Валентина Петровна сказала.
— На хозяйственном дворе третий год лежат обрезки брёвен, чурбаки и старые доски. Забирайте-ка их, Доскоискатели.
А садовник Филипп — тот просто обрадовался.
— Наконец-то у меня, — говорит, — из подсобного огорода все камни будут повытасканы. Предоставляю полную волю. Мотыгами и лопатами обеспечу. Копать вам не перекопать.
Докторша Алла Игнатьевна заволновалась:
— Придётся дополнительно выписать йод, бинты, риванол.
— Ничего, мы постараемся обойтись малой кровью, — сказал Родион.
А докторша сказала:
— Какой ужас!
Никакого ужаса нет, Алла Игнатьевна. Идёт сражение со стихией, как всё равно в Асуане или на Зеравшане. Извольте и вы сражаться с вашими стафилококками. Ничего не поделаешь — служба, как говорит Родион.
Родион — придумщик и догадчик.
— Неужели, — говорит, — наш старый друг, лесник Егор Лукьянович, не даст нам каких-нибудь жердей для стройки? Или полосатый шофёр не привезёт машину щебёнки? Обязательно привезёт. Разве не так? И Фролов нам понадобится со своими комсомольцами. Только надо связаться с такими людьми.
Для этой цели Родион отрядил группу связных. В неё вошла испытанная пятёрка бывших разведчиков. Кроме того, им же он поручил подготовку к будущему большому походу.
— Отправимся через три дня. Приказываю немедленно разработать оперативный план общелагерного похода и сегодня в двадцать ноль-ноль представить
И вот опять — привычное излюбленное место.
В густых зарослях ивняка возле дома малышей на поваленной ветром старой иве сидят разведчики и разрабатывают оперативный план будущего похода.
Со времени последней редколлегии прошло всего четыре дня, а кажется, что это было давным-давно, — так всё изменилось с тех пор в «Искорке».
— Прямо как будто тёплый ключ прорвался из-под земли, — мечтательно говорит поэт Юра. — Впереди столько интересного: связная разведка, большой поход, плотина…
Толстяк Митя надувает губы.
— Ну хорошо, плотину мы построим. А потом уедем. И другой смене она достанется за так, да?
— Дурак! — говорит Лиза. От возмущения она делается краснее своего пионерского галстука. — Мы тебя сейчас исключим из разведчиков!
Даже лирически настроенный Юра и тот разгневан.
— А ты подумал, как тебе достался Дворец пионеров на Невском проспекте? Тоже ведь «за так», да? Вспомни мужа Дарьи Матвеевны, старого большевика. Он в революцию оставил на фронте руку, болван ты этакий!
Митя хоть и туго, но начинает соображать, что сказал большую глупость.
— Да я… Ребята, да я…
Больше он ничего не успел сказать: с соседней аллейки донёсся голос, при звуке которого все сразу же забыли про Митю. Голос говорил:
— Но ведь я не виноват, Валентина Петровна, что комиссия забраковала меня по зрению. Целых три дня гоняли по врачам и вот отпустили. А моё место, оказывается, занято. Это не по закону…
Саша осторожно раздвинул ветки ивняка, и ребята увидели: по аллейке медленно приближаются начальница лагеря и Владимир Павлович. Будто он и не уезжал никуда! На нём всегдашний аккуратный костюм, рубашка с галстуком, фетровая шляпа — всё серого цвета.
Владимир Павлович остановился, огляделся, поблёскивая очками.
— Безобразие! Все скамейки куда-то утащили, присесть не на чем.
— Закон-то на вашей стороне, — сказала начальница и вздохнула. — Но это формальность. А если рассудить по совести, Володя?..
— Но разве я плохо работал, Валентина Петровна? Расписание, график. Какой был образцовый порядок в столовой, в спальнях, в саду… Наглядная агитация, познавательные стенды. Ни споров, ни ссор. Дисциплина! Родители всегда были довольны.
— А дети?
— Что — дети? Не понимаю.
— То-то и оно… — Начальница опять вздохнула. — Вы задумывались когда-нибудь над тем, что такое работа с детьми? Ваше ли это призвание, Володя?
— Но, Валентина Петровна, я не понимаю…
— Вот и я тоже не понимала. Всё это время, что мы с вами вместе работали, не понимала. — Начальница медленно пошла по аллейке. — А теперь поняла. Когда увидела…
— Что она увидела? — шёпотом спросил Митя Смирнов.
— Замолчи! — шикнула на него Галя.