Теплый пепел надежд
Шрифт:
Валерка смутился. Только что устроил племянника, что далось не так уж просто: водителей было навалом, пришлось кое-кого сдвинуть. А тут — здрасьте! — племянницу устраивай! Уж, конечно, не курьером. Тамара его за это сгрызет! Значит, секретарем. Но куда и к кому? Все места заняты. Да и девчонку жалко — чего она летом будет корячиться, мучиться, такая худышка, маленькая, бледненькая…
Учиться ей надо! Если Макс не хочет, то Гуля должна получить образование — это долг перед покойным братом. Валерка решил быть твердым.
— Понимаешь, Макс, я пока не имею права просить еще одно место, — вразумлял он
Гуля замотала головой:
— Я хочу учиться дальше, а Макс, если хочет, пусть работает. Кто что хочет, то пусть и делает, — закончила она длинную для нее речь.
Тамара еле сдерживалась — так хотелось ей врезать самонадеянному сопляку! Но она понимала, что тут ее дело десятое, тем более что муж держится твердо и достойно. Здорово она его вчера накрутила! Да и Гуля не такая уж овечка, тоже хорошо ответила братцу!
Макс же был до крайности разозлен. Ему не понравилась выволочка дядьки, это, конечно, его рыжая пропесочила! Вчера он совсем другой был, юноша был уверен, что дядя легко и просто пристроит Гульку на работу, а там их обоих определит в общежитие, и — прощайте, родственники! С дядькой можно будет изредка видеться; да что там — они же все вместе будут работать!
Макс бесился, готов был выскочить из-за стола, но все же сдержался.
— Я хотел как лучше, — пробормотал он, — а если Гулька хочет учиться… Мне что, пускай учится. Только вот мы вас стесняем, и я подумал, если мы оба будем работать на фирме, легче будет с общежитием…
Тамара не выдержала:
— Вы нас совсем не стесняете. Ты…
Но тут на нее глянул Валерка, и она умолкла. Муж как бы подхватил ее мысль:
— Ты, Макс, парень, тебе будет легко в общежитии, оно у нас классное. На одного-двух человек комната, кухня, правда, общая, два душа на этаж и два санузла, неплохо… Но ведь Гуля — девочка, и после отдельной квартиры ей торчать на кухне и готовить для тебя супы? А в душ очередь? Ты соображаешь? Короче, вот мое последнее слово: тебя, если так уж у нас не нравится, я устраиваю в общежитие, а Гуля остается здесь.
Макса аж передернуло. Ее они оставляют здесь, и она будет набираться черт-те чего от чужой бабы и соседки-уродки! Хорошая компания! Что, дядя Валера не понимает, что Макс — брат Гули и плохого ей не хочет! А душ и санузел, так это ерунда! Привыкать надо без мамы и папы жить — другие живут! По крайней мере, они будут вдвоем, без чужих!
Что же делать? Уйти в общежитие без Гули? Или остаться пока здесь, давать на них двоих деньги Тамарке и жить как соседи…
Не получится, дядя Валера будет против, и Максу здесь тошно. Придется идти в общежитие, а после потихоньку перетащить Гулю. Объяснить ей, что летом надо поработать…
Юноша поднялся из-за стола, хотя они только-только прикончили суп.
— Спасибо, — сказал он чересчур
Он еще надеялся, что сестра бросится ему на шею и скажет: я без Максика не останусь…
Гуля промолчала, и это отвратило его от сестры на мгновение — раньше такого не было! — пока на мгновение.
— Ну что ж, решили, — Валера еще надеялся, что Макс опомнится и останется у них хотя бы из-за сестры, — дай мне дня два-три и можешь ехать, хотя что ехать, тут недалеко… — И с несвойственным ему ехидством вдруг добавил: — Как, вытерпишь у нас еще пару дней? Или, может, ночевать на работе будешь? Я могу ключи от кабинета оставить…
Макс бросил злой взгляд уже и на Валеру и молча вышел.
Тамара покачала головой, но ничего не сказала, а Гуля бросилась защищать брата (хотя за ним не побежала, а очень хотелось).
— Тетя Тамара, вы не думайте, Макс хороший! Он вас и дядю Валеру любит, я знаю. Просто он нервный, у него натура такая, мама всегда говорила: бешеная натура, от деда досталась… У нас дедушка сердитый был, но справедливый… — чувствовалось, что Гуля повторяет чьи-то слова, потому что дед умер, когда она была совсем маленькой.
Тамаре стало жаль глупышку, и она успокоила Гулю, сказав, что ничуть не сердится на Макса, он человек взрослый и вправе жить один.
Тут она глянула на мужа и увидела, что он поник — дорого доставались ему племянники при его сумасшедшей работе и при том, что он все принимает близко к сердцу.
Так закончился их «праздничный» обед.
Макс пришел поздно, когда дом угомонился и все разошлись. Войдя в комнату, он увидел, что сестра не спит, но ничего не сказал. Она предательница. Сегодня она его предала, значит, может предать и в другой раз. Это он надумал, пока бродил по пустеющему городу, все больше и больше озлобляясь.
— Максик, ты сердишься? — услышал он, когда стаскивал пропотевшую майку.
— Нет.
— Максик, ты зря на меня сердишься… Я тебе сейчас все расскажу, — продолжала Гуля, сев в постели и обхватив руками колени: так она всегда готовилась к длинным разговорам. — Может, я тоже хочу с тобой вдвоем жить. — Это была полуправда — да, она этого хотела, но не могла обижать тетю Тамару и дядю Валеру… Жить бы на одном этаже или в большой квартире, чтоб всем близко и не было бы этого ужасного душа с очередью. — Но дядя и тетя одни, без детей… Им скучно. А мы возьмем и уедем от них! Будто они к нам плохо относятся! Это неблагородно, Максик, — голосок у нее был тихий и заискивающий, и Макс, услышав это, решил ее еще наказать, хотя сам уже устал злиться.
— Никто не мешал им завести детей, мы, что ли, в этом виноваты? — грубо заявил он, лежа к Гуле спиной.
— Конечно, мы не виноваты, — ответила она, удивляясь, как Максик этого не понимает. — Ну, мало ли что… Мы же не знаем. И папа очень любил дядю Валеру и тетю Тамару…
Тут Макс взорвался, повернувшись к Гуле:
— Что ты заладила: любишь — не любишь… Как дурочка! К дяде Валере я хорошо отношусь, а она мне не нравится! Все! Отстань! Я спать хочу.
Но Гуля была настоящей маленькой женщиной и потому применила другую тактику для примирения, ни с того ни с сего сообщив: