Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере
Шрифт:
Мы прекрасно понимали, о чем говорил Ричард, однако почему-то постеснялись делиться своими самонаблюдениями вслух и вместо этого попросили его привести конкретный пример терапевтической катастрофы.
“Вы хотите историю о моем провале?” — переспросил Шварц.
“Именно, — наседали мы, — о худшем в вашей карьере”.
“Ну, о худшем я вам, пожалуй, не расскажу”, — попытался увильнуть он.
“Тогда расскажите о случае, который вы ставите на второе место в своем личном рейтинге провалов”, — не сдавались мы.
“О втором, стало быть?” — задумчиво протянул Шварц.
“Ладно, пусть это будет случай из первой пятерки”, — мы решили пойти на уступки. Вдоволь поторговавшись, Ричард наконец приступил к своему рассказу.
Я
Случай, о котором Дик решил рассказать, произошел много лет назад. Мы обратили внимание, что практически все терапевты, с которыми мы проводили интервью, старались выбрать историю из отдаленного прошлого. Возможно, это связано с тем, что раны от более недавних провалов по-прежнему были слишком свежими и болезненными, чтобы говорить о них на публике.
“Так сложилось, что в самом начале своей карьеры мне выпало работать с жертвами насилия. Честно говоря, я был к этому не готов. Я взялся за эту работу, не имея за спиной толкового супервизора, и мне буквально приходилось наощупь двигаться в потемках. Кроме того, я был откровенно не подготовлен к тому, насколько резкие перемены могут происходить с подобными людьми в процессе терапии.
Как-то раз ко мне пришла одна клиентка. Временами она вела себя ужасно капризно, и та самая хладнокровная частичка меня, о которой я упоминал, очень остро на нее реагировала. В ответ клиентка сильнее капризничала и требовала к себе еще больше внимания. На каком-то этапе, когда она поняла, что я не собираюсь вестись на ее приемы, у нее включилась ее яростное “я”, которое зацепило за живое еще одну не лучшую часть моей личности: “я” конфликтное и критикующее. Я начал воспринимать ее поведение в штыки. Я прочно укрепился во мнении о том, что она пытается мною манипулировать, и еще одна, третья потаенная часть моей личности начала ее откровенно бояться. При таком негативном настрое неудивительно, что я приходил в ужас, стоило мне завидеть ее имя в расписании. Каждый раз, когда приближалось время сессии с ней, я с замиранием сердца надеялся, что она не придет. Конечно, такое отношение к клиенту невозможно долго скрывать. Я пытался, но сами понимаете, это бесполезно”.
Когда Шварц больше не мог сдерживаться и его негатив по отношению к клиентке начал понемногу проявляться во время сессий, девушка быстро уловила осуждающие нотки в его голосе и почувствовала себя еще более ничтожной. Ричард подчеркнул, что это типичная ситуация для многих жертв насилия, когда их неконструктивные реакции еще больше усиливают в них чувство собственной ничтожности. “Ей нужно было доказать мне, что я не прав. Она начала отпускать по поводу меня язвительные замечания, критически комментировать все, начиная от моей манеры работы и заканчивая моим выбором одежды. Ситуация стремительно обострялась”, — вспоминал Ричард.
С БОЛЬНОЙ ГОЛОВЫ НА ЗДОРОВУЮ
Мы поинтересовались у Ричарда, что, как ему кажется, стало главной причиной терапевтической катастрофы в данном случае. У нас уже было несколько гипотез, но мы хотели выслушать его мнение. Вынуждены признаться, ответ Ричарда Шварца нас немало удивил.
“К терапевтической катастрофе привело то, что мне было не с кем проконсультироваться. Когда неконструктивная часть твоей личности берет верх и выходит на первый план, как это произошло в моем случае, ты даже не замечаешь того, что поступаешь неправильно. Мы, психотерапевты, прекрасно умеем оправдывать собственные эмоции, слова и действия, обвиняя клиента во всех грехах. Мы утверждаем, что клиент сумасшедший, жалуемся на то, до чего же он нас достал. Потом на каком-то этапе мы понимаем, что такой клиент превратился в слишком большую обузу для нас и отчаянно ищем способы переложить свою проблему с больной головы на здоровую: упечь его в больницу или перенаправить к другому специалисту”.
“Именно так вы и поступили в этой истории?” — мы рискнули сделать смелое предположение.
“Да, в конце
“С одной стороны, вам все же удалось от нее сбежать, а с другой — вы все еще не можете выбросить эту ситуацию из головы, и эта клиентка по-прежнему вас преследует”, — резюмировали мы.
“В точку, — согласился Дик, — только потом, когда я поднаторел и набрался опыта, я осознал, в чем заключалась моя ошибка. До этого меня распирало от праведного гнева, и я считал, что в этой ситуации был прав от первой до последней секунды. Со временем я пришел к тому, что нужно было поступить иначе. Это осознание до сих пор не дает мне покоя”.
РАБОТА С СОБСТВЕННЫМИ “Я”
Мы спросили у Ричарда Шварца, какие выводы он сделал из этой неприятной ситуации. В ответ он неожиданно признался, что данный опыт отложился у него в памяти не столько как история провала, сколько как история непрерывной эволюции и развития, научившая его чаще обращать внимание на неконструктивные стороны собственного “я” и более умело с ними работать.
“После случившегося у меня не было другого выбора, кроме как поймать свое неконструктивные «я» на горячем, рассмотреть его под микроскопом и начать с ним работать: поговорить с ним, выслушать его, понять, почему оно берет надо мной верх и активно включается в игру в ответ на те или иные действия клиента. Мне пришлось научиться доверять себе, не закрываться и не отгораживаться от себя даже в те моменты, когда ярость, капризность, требовательность и другие стороны личности человека в кресле напротив цепляют мое конфликтное «я» за живое”, — пояснил Дик.
Так какие же уроки другие психотерапевты могут извлечь из этого случая?
“Во-первых, нужно прилежно и старательно выполнять свою работу. Научиться вовремя ловить себя на явлении контрпереноса, на различных мыслях и защитных механизмах, спровоцированных поведением другого человека. Вместо того чтобы всецело приковывать свое внимание к клиенту, необходимо время от времени заглядывать внутрь себя и следить за тем, что происходит в вашей голове. Многие терапевты часто не замечают свои реакции и полностью упускают из виду этот немаловажный фактор”.
Видимо, в прошлом Ричард Шварц немало думал на эту тему, и у него наготове был целый ряд рекомендаций. Он призвал коллег по цеху обращать больше внимания на собственные мысли и чувства в процессе терапии. Посоветовал почаще прислушиваться к себе, следить за проявлениями различных сторон собственной личности и выявлять те аспекты своего “я”, которые больше всего мешают в работе. Самое главное, считает Дик, не зацикливаться исключительно на клиенте и не перекладывать всю вину на него, если терапия вдруг пошла не по плану. Если клиент начинает вести себя неподобающим образом, вместо того чтобы возмущаться таким поведением, терапевту следует внимательнее присмотреться к себе и подумать, что в его словах или действиях могло послужить причиной подобной реакции.
Действительно, когда у нас возникают проблемы в работе с клиентом, первое, что мы обычно делаем, — инстинктивно пытаемся свалить всю ответственность на своего визави, записывая его в категорию “проблемных” и упрекая в чрезмерном сопротивлении. Не зря еще в самом начале главы Ричард Шварц упомянул о том, как охотно многие психотерапевты навешивают на своих клиентов ярлыки и за глаза обзывают пограничными, нарциссами или истериками.
“Не поймите меня неправильно, я не имею ничего против официальных диагнозов. Однако считаю, что все негативные коннотации, которые тянутся за подобными ярлыками, вредят процессу психотерапии: стоит специалисту заслышать диагноз, как его воображение рисует картинку, которая далеко не всегда соответствует действительности. Так зачем же тратить столько времени и усилий на заранее обреченные на неудачу попытки подобрать правильный ярлык?” — задумчиво протянул Ричард.