Терапия
Шрифт:
— Иди, — подтолкнул я ее. — Это твой большой выход. Смелей.
Шагнув вперед, она встала на колени, прижала ладонь одной руки к колонне, пальцы другой сунула в отверстия, и так минуту молилась с закрытыми глазами.
С противоположной стороны колонны, внизу, маэстро Матгео изваял свой собственный бюст, и к нему также по обычаю следует прислониться лбом, чтобы получить немного его мудрости. Этот идол был больше по мне, и я прилежно стукнулся лбом о его мраморное чело. Я заметил некоторое сходство между двумя ритуалами. То и дело кто-то прислонялся лбом к колонне под статуей св. Иакова, вкладывая пыльцы в отверстия,
Мы встали в другую очередь — желавших обнять статую св. Иакова на главном престоле. Святая часть собора — это немыслимая фантазия из мрамора, позолоты и резного раскрашенного дерева. Св. Иаков Матаморос верхом на лошади, одетый как офицер кавалерии в эпоху Возрождения, с мечом, поднятым над шатром, который поддерживают четыре гигантских трубящих ангела. Св. Иаков апостол, облаченный в серебро и золото, инкрустированное драгоценными камнями, занимает главное место над алтарем и больше похож на языческого идола, чем на христианского святого, особенно когда смотришь на него из центрального нефа — у него словно вырастает лишняя пара рук Это люди, стоя на маленькой платформе за алтарем, обнимают его и, если они паломники, молятся за тех, кто помог им в пути, — традиционное «объятие св. Иакова». Под алтарем находится крипта, где стоит небольшой серебряный гроб с останками святого — или без них, что вполне возможно.
— Как чудесно, правда? — сказала Морин, когда мы вышли из собора на ярко залитую солнцем площадь, заполненную толпой.
Я согласился; но не мог не сравнить помпезность и богатство этой усыпальницы с маленькой, скудно обставленной комнатой в копенгагенском Бюмузеуме, где всего полдесятка витрин, а в них несколько скромных памятных вещиц, книг и картин да небольшой памятник Кьеркегору. А если бы Кьеркегор был католиком, интересно, его бы тоже сделали святым и воздвигли над его могилой базилику? Из него вышел бы славный покровитель невротиков.
— Теперь нам уже действительно нужно заняться поисками гостиницы, — заметил я.
— На этот счет не волнуйся, — сказала Морин. — Но сначала я должна получить свою compostela.
Нас направили в небольшую контору рядом с площадью, за собором. Напротив нее, победно размахивая перед камерой полученными листками бумаги, фотографировали друг друга загорелые, восторженного вида молодые немцы в Lederhosen и грубых башмаках. Морин отстояла очередь и предъявила свой помятый, запачканный паспорт сидевшему за столом молодому священнику в черном костюме. Он восхитился количеством печатей, которые она собрала, и, передавая удостоверение, пожал ей руку.
— Ну а теперь мы можем побеспокоиться о ночлеге? — спросил я, когда мы вышли из конторы.
— Ну, вообще-то, — со смехом, слегка смущаясь, проговорила Морин, — я забронировала номер в «Рейес католикос». Я сделала это перед отлетом из Англии.
Хостал-де-лос-Рейес католикос — это великолепное здание эпохи Возрождения, которое обрамляет Пласа-дель-Обрадеро с левой стороны, если стоять лицом к собору. Основанный королем Фердинандом и королевой Изабеллой как последний refugio в череде всех refugios для приема и заботы о пилигримах, сегодня это пятизвездочный parador, один из роскошнейших отелей Испании и вообще мира.
— Фантастика! Почему ты мне не сказала? — вскричал я.
— Вообще-то есть одна небольшая проблема. Это всего один номер, и я заказала его на имя мистера и миссис Харрингтон. Я думала, может, Беда прилетит сюда и присоединится ко мне. Но он принял мою идею о паломничестве в штыки, и я так ему и не сказала.
— Ну что ж, — заявил я, — придется мне стать Бедой. Не впервой.
— Значит, ты не против поселиться вместе?
— Нисколько.
— В любом случае я попросила номер с двумя кроватями, — сказала Морин. — Беде так больше нравится.
— Жаль, — заметил я и порадовался ее румянцу.
Когда мы приближались к отелю, мимо нас по булыжной мостовой прошелестел сверкающий лимузин, чтобы забрать шикарно одетую пожилую пару, стоявшую у входа. Швейцар в ливрее и белых перчатках положил в карман чаевые, захлопнул дверцу и подал водителю знак трогаться. И неодобрительно уставился на нас.
— Моя compostela дает мне право на бесплатный обед здесь, — пробормотала Морин. — Но мне говорили, что еду дают отвратительную и заставляют есть в безобразной каморке рядом с кухней.
Швейцар, по-видимому, решил, что мы идем в отель именно за этим, проговорил по-испански что-то пренебрежительное и указал куда-то в заднюю часть здания. Его предположение было вполне естественно, учитывая наш несколько потрепанный внешний вид, но мы получили некоторое удовлетворение, поставив служителя на место.
— У нас зарезервирован номер, — сказала Морин, величественно проплывая мимо швейцара и толкая вращающуюся дверь.
Следом за нами в вестибюль вбежал носильщик. Я отдал ему рюкзак, а сам пошел к стойке портье.
— Мистер и миссис Харрингтон, — храбро заявил я.
Служащий был вкрадчиво вежлив. Занятно, но на Беду походил скорее он — высокий, сутулый и усердный, с седыми волосами и в очках с толстыми стеклами. Сверившись с компьютером, он дал мне заполнить регистрационную карточку. Морин забронировала номер на три ночи и внесла значительную предоплату.
— Как ты могла быть уверена, что придешь сюда точно в нужное время? — удивился я, когда мы шли к номеру за носильщиком, который неловко пытался нести рюкзак как чемодан.
— Я верила, — просто ответила она.
Здание отеля представляет собой четыре изысканных четырехугольника, соединенных в квадрат, с внутренними двориками, клумбами и фонтанами, и каждый посвящен одному из евангелистов. Наш номер находился в квадрате Матфея. Огромный, роскошный, с двумя односпальными кроватями, каждая размером с двуспальную. Саманте бы это пришлось по вкусу. В отделанной мрамором ванной комнате лежали и висели шестнадцать пушистых белых полотенец разного размера, и никаких глупостей с красной карточкой, если вы решите их сменить. Морин заахала от удовольствия при виде разнообразных кранов, полочек, подвижных зеркал и встроенного фена и объявила о своем намерении немедленно принять ванну и вымыть голову. Для такого случая на дне ее рюкзака, в пластиковом пакете, оказалось чистое хлопчатобумажное платье, сложенное компактно, как парашют. Она отдала его горничной погладить, а я на такси поехал в Лабаколлу забрать свой автомобиль, где лежал льняной костюм, который я не надевал в дороге.