Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Амаду Жоржи

Эмилиано навёл справки, кто же был и откуда взялся его неожиданный зять и его столь достойные романские предки. Тулио Бокателли родился действительно в замке одного графа, где его отец служил портье и шофером. Мальчик выбрался из сырых подвалов замка и пошёл гулять по свету в поисках лёгкой судьбы. Вна­чале его кормили и поили три панельные девицы, пока ему не стукнуло восемнадцать. Потом он стал портье в кабаре, сторожем фермы, гидом туристов, посещавших всякие фильмы о лесбиянках и гомиках, жиголо старых североамериканок. Жизнь вел он легкую, но удовлетворён не был. Он желал истинного богатства и уверенности в завтрашнем дне, не имея ломаного гроша в кармане. В двадцать восемь лет он по следам своего родственника,

некоего Сторони, который женился на богатой жительнице Сан-Пауло, перебрался в Бразилию. Сторони, чтобы вызвать зависть у бедных родственников, всё время посылал им фото: то виды фазенды, то кофейных плантаций, то городских домов, то вырезки из журналов с объявлениями о праздниках и ужинах. Вот это да! Сладкая жизнь, о которой мечтал Тулио, прочная и верная судьба: фазенда, скот, дома, банковский счёт. И вот он с двумя костюмами в образе графа высадился в Сантосе из каюты третьего класса. Через шесть месяцев пребывания в Бразилии он был представлен женой своего двоюродного брата Апаресиде Гедес на одном из праздников в Рио-де-Жанейро. Любовь, ухаживание и женитьба совершились в мгновение ока. Приспела пора это делать, так как Сторони не был больше расположен поддерживать и опекать бродягу, хотя и родственника и соотечественника.

Возвращаясь из Штатов, он прибыл в Баию, чтобы свести знакомство с семьёй жены, и тут же отказался от голубой крови, титула графа, хотя каждый итальянец – дворянин, как всем известно. Не достало Тулио храбрости солгать, глядя в глаза Эмилиано, который вызвал у него озноб во всем теле. И он представился ему как скромный молодой человек, бедный, но готовый работать, если подвернётся благополучный случай.

– Я даже решился приказать убить его на заводе. Но, видя свою дочку такой счастливой и вспомнив Изадору, такую бедную и такую хорошую, решил дать ему шанс. Сказал Алфредану, чтобы он припрятал оружие, так как задуманное откладывается. Откладывается до того момента, когда он будет плох с Алой и заставит её страдать.

Но плохой стала Апа, наставила ему ветвистые рога. Он заплатил ей той же монетой, потом супруги начали делать всё что хотели, оставаясь, хоть это и странно, друзьями, живущими в полной гармонии. Как ни старается понять их Эмилиано, он не понимает.

Ну, зять – рогоносец, а дочь? Апа – единственная дочь, любимая. Из Жаиро он собирался сделать хозяина, а из Алы – королеву. Хозяин стал жуликом, королева – проституткой. Деградировала в руках этого аморального, лишенного какого-либо приличия субъекта. Приказать убить его? Зачем, если дочь не заслуживает другого мужа, если они довольны друг другом. Имеют общих детей: двух мальчиков, общие финансовые интересы и одинаковое бесстыдство.

К тому же, если его убить, кто заменит доктора Эмилиано у штурвала семейного корабля в случае его смерти? Да и он неглуп, знает дело, может управлять им, жаль, что он с гнильцой и заразил ею Аларесиду. Заразил? А не у неё ли, случайно, в крови эта гнильца?

– Ах, Тереза, как пали Гедесы Кажазейраса!

В голосе слышится злость, холодные стальные глаза отражают усталость. От Гедесов скоро останется пустой звук. Завтра уже будут Бокателли.

– Гнилая кровь, Тереза, моя! Моя гнилая кровь!

36

В столовой Нина подаёт горячий кофе, но ухо её настороже. В манерах и голосе Тулио она слышит хо­зяйские нотки, красивый молодой человек, муж дочери доктора. Проходя мимо него, она, опустив глаза, слегка задевает его.

Сопровождаемый врачом Тулио уже осмотрел весь дом, оценив владение. Нет гостиной и старого алькова, это надо знать, чтобы всё оценить точно.

– Это собственный дом или нанятый?

– Дом? Собственный. Доктор купил его с мебелью и всем содержимым. Потом перестроил и привез кое-какие новые вещи. – Врач Амарилио отдается воспоминаниям: – Он всегда приезжал с покупками. Самыми

разными. Этот дом был обустроен им лично. А молельню вы видели? Я нашел её в одной дыре, что в трёх легуа отсюда, у одного больного, сказал доктору Эмилиано, он захотел видеть её немедленно, и мы отправились на следующее утро туда на лошадях. Хозяин, бедняк, не хотел сказать цену: рухлядь, сваленная в углу, и всё. Оценил её доктор, заплатил абсурдную цену.

Какой бы абсурдной она ни была, но он заплатил, и, конечно, это дёшево. Ведь молельня в любом анти­кварном магазине стоит кучу денег. Кроме того, вся мебель. Тулио во всём видит руку тестя. Нигде, ни в столичном доме в Баии, ни в большом доме при заводе, нигде не чувствуется так остро присутствие Эмилиано Гедеса. В столичном доме преобладают роскошь, сдержанный вкус великолепных апартаментов Ирис и экстравагантных Апаресиды и Жаиро. В большом доме при заводе, только в той части, что он за собой оставил, чувствуется смесь изысканности и простоты, во всех остальных, как, например, в больших залах, в скоплении вещей чувствуются Милтон и неряшливость Ире­не. В доме в Эстансии всё в полном соответствии со вкусом хозяина дома. Это не просто удобный и приятный дом, понимает Тулио. Это еще и домашний очаг – своеобразное мистическое убежище, о котором наслышан Тулио с детства. Таким был дом одного его дяди, миниатюриста во дворце Питти во Флоренции.

– Сколько времени длилась эта связь, вы знаете?

Врач Амарилио прикидывает.

– Больше шести лет…

Только в конце жизни обрёл этот старый сластолюбец домашний очаг, свой настоящий дом и, кто знает, может, настоящую жену. Тулио не надеется когда-либо почувствовать необходимость в домашнем очаге, успокоении, спокойствии того мира, который здесь присутствует, даже после смерти. Что касается жены, он впол­не удовлетворен Апой, богатством и уверенностью в завтрашнем дне, весёлой подругой. Она «живет и дает жить другим» – это девиз Тулио Бокателли. Только отныне он должен контролировать траты. Старик мог быть расточительным, он родился богатым, уже его прадеды владели землями и рабами, ему не довелось отведать вкус нищеты. Тулио же знаком с голодом, он знает настоящую цену деньгам, он должен крепко держать в руках поводья.

– Документ на владение домом на чье имя? На его? На её?

– На доктора. Я его подписал как свидетель. Я и сеу Жоан…

– Здесь, в Эстансии, недвижимость очень дёшева.

Находись дом в окрестностях Аракажу, он был бы прекрасным убежищем любви. В. Эстансии же он не нужен. Лучше его продать или сдать внаём. А мебель увезти в Баию. Тулио думает взять её в свой городской дом в столице, так как для него с Аракажу покончено. Врач Амарилио вручает ему свидетельство о смерти. Тулио прячет его в карман.

– Умер во сне?

– Во сне? Да… в постели, но не… во сне…

– Так что он делал тогда?

– Что делают мужчины с женщинами в постели?..

– Умер на ней? Удар!

Смерть справедливая, одна из предпочитаемых Господом. Для женщины – большое несчастье. В свое время, когда Тулио работал в кафе, он знал один такой случай, но та женщина сошла с ума.

– Несчастная… Как её полное имя, Тереза?..

– Тереза Батиста.

– Она что, хочет оставаться жить здесь?

– Не думаю. Говорит, что покинет Эстансию.

– Вы думаете, ей хватит пятнадцати – двадцати дней, чтобы оставить дом? Естественно, что семья, как только придёт в себя после случившегося, продаст дом или сдаст внаём.

– Думаю, что достаточно. Могу с ней поговорить.

– Я сам поговорю…

Они встают и идут в гостиную, перестроенную под кабинет для работы, в которую ведёт дверь из старого алькова, где находятся книги и вещи Терезы и где она укладывает чемодан. Тулио смотрит на неё и снова вос­хищается: великолепная женщина, кто же унаследует это богатство старого сластолюбца? Он подходит к ней.