Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага

Амаду Жоржи

Начав в то время свое ремесло, Алмерио работал день и ночь, чтобы достичь процветания своей пекарни, находившейся неподалёку от теперешней. После нескольких встреч с Наталией он услышал от неё рас­сказ о том, как её прогнал из дома отец, узнавший, что её соблазнил один молодой ловелас. Зазвав её в свою студенческую комнату, тот её обесчестил и тут же исчез, переменив место жительства. Алмерио проникся состраданием и воспылал страстью к молодой и столь привлекательной жертве, возненавидев презренных студента и отца. Он взял Наталию из публичного дома и женился на ней – столь достойной супруги не нашел бы он и среди монастырских монахинь. Она была честная и работящая женщина. Но бездетная. И это был её единственный недостаток. Спустя годы, когда дела в пекарне пошли

лучше и Наталия могла не работать кассиром булочной, где она торчала целый день, они решили усыновить ребенка – круглого сироту. Мать ребёнка умерла при родах, а отец, помощник пекаря, спустя шесть месяцев умер от пневмонии. Алмерио и Наталия взяли мальчика, всё оформив в нотариальной конторе, дав ему новую фамилию. Если первые годы их жизни были спокойными и счастливыми, то два последних, когда они видели, как растёт их сын, были восторженными. И вот семейное счастье погибло под колесами бешено мчавшегося без какой-либо цели автомобиля отпрыска богатой семьи. Он сбил Наталию прямо против пекарни, оставив безутешным Алмерио и вновь осиротевшим ребенка. В поисках утешения вдовец пришел к Тавиане, старой приятельнице, и там познакомился с Терезой.

Тереза приходила в заведение только в условленный день и час для встреч с богатыми клиентами. Закончив встречи с банкиром или судейскими чинами, она иногда, бывало, задерживалась в зале с Тавианой и разговаривала. В один из таких дней Тавиана и познакомила её с Алмерио дас Невесом, очень уважаемым ею с давних времён, когда он ещё был молодым человеком, а она, как всегда, старухой. Сколько же лет Тавиане, или она без возраста?

Светлый, упитанный мулат, любящий шутку, миролюбивый, разговорчивый, Алмерио дас Невес источал спокойствие и уверенность. Чтобы сделать Тавиане приятное, Тереза согласилась встретиться с ним через три дня, оставив за ним вечер.

– Утешь немного моего друга, Тереза, он недавно потерял супругу и ещё в трауре.

– В моей душе траур останется вечно.

Приятный и скромный Алмерио после второй встречи с Терезой (клиенты Терезы очень сожалели, если первая встреча была последней) заговорил с ней, рассказав подробности своей жизни, особенно о Наталии, сыне и булочной, теперь гораздо большей, чем прежняя, которая вполне может конкурировать с пекарнями испанских монополистов – хозяев рынка. Настанет день, у меня будет не булочная с пекарней, а настоящее предприятие.

– Как оно называется?

– Хлебопекарня «Господь наш Бонфинский».

И вот со временем коммерсант сделался завсегдатаем заведения Тавианы. Приятные беседы он продолжал с Терезой и за столиком «Цветка Лотоса». Поскольку Тереза не могла уделять ему больше одного вечера в неделю, Алмерио стал посещать кабаре, где Тереза была «воплощением бразильской самбы». По контракту (устному), заключенному с Алинором Пиньейрой, Тереза должна была появляться в десять вечера и оставаться в кабаре до двух ночи. Около полуночи она в карнавальном костюме баиянки танцевала самбу, а всё остальное время, до и после, должна была принимать приглашения танцевать и подсаживаться к столикам с обильной выпивкой, прося для себя вермут или чай с бузиной. Этим деятельность Терезы в «Цветке Лотоса» ограничивалась, она не принимала приглашений зав­сегдатаев пойти с ними в находящиеся поблизости пансионы или прочие заведения. Из кабаре Тереза прямёхонько отправлялась в свою комнатку, снятую у доны Фины, старой уважаемой гадалки. Комната была чистой и приличной. «Принимай мужчин где угодно, но только не у меня, я женщина уважаемая», – предупре­дила её дона Фина, симпатичная старуха с уставшими глазами, которые то и дело вынуждены были созерцать хрустальный шар, что помогал старухе, которая любила слушать радио и была кошатницей – четыре кошки в доме, – предсказывать будущее.

Пока пекари месили тесто и готовили печь, Алмерио появлялся в «Цветке Лотоса» то на одну самбу, то на один блюз, то пропустить пивка с единственной целью перекинуться словом с Терезой. И очень часто вечером провожал Терезу домой, прежде чем вернуться в пекарню. Тереза ценила его общество, мягкую и приятную манеру

разговаривать. Ни разу он не предложил ей постель. Постель, и притом профессиональная, была один раз в неделю в доме свиданий у Тавианы, все же остальные встречи дружеские.

Вечером накануне того дня, когда Алмерио собирался сделать ей предложение, он задержался в «Цветке Лотоса» до конца рабочего дня Терезы; он танцевал, пропускал рюмочку и беседовал. У выхода из кабаре он предложил Терезе поехать с ним в Бротас, чтобы посмотреть его пекарню – на такси это не займёт много времени, полчаса, и она будет дома. Хотя Тереза и сочла это приглашение несколько странным, она не видела причин, чтобы отказаться: он так много говорил ей о большой печи и об оборудовании пекарни, что ей действительно захотелось всё увидеть своими глазами.

С гордостью собственника, которому самостоятельно удалось выбиться в люди – он начал с нуля, вначале носил на голове корзины с хлебом, продавал булки, ходя по домам, – Алмерио показывал ей оборудование, рассказывал, как организован труд пекарей и их помощников, показывал горячую печь, огромные деревянные лопаты, переднюю часть пекарни с четырьмя дверьми, открывающимися на улицу, где обслуживаются покупатели.

– Пекарня ещё будет крупным предприятием. О, если бы моя незабвенная Ната не умерла! Мужчина работает с рвением тогда, когда у него есть жена, которую он любит.

Тереза похвалила, как и следовало, пекарню и булочную, с улыбкой приняла первую свежеиспеченную булку и направилась было к такси, но Алмерио попро­сил её заглянуть на минутку в его дом. Дом был выкрашен в синий и белый цвета, окна были увиты вьющимися растениями, при доме маленький, но уютный сад, очень ухоженный.

– Когда она была жива, надо было видеть и дом, и сад! Сейчас всё пришло в запустение.

Он не пригласил её в сад, а повел по коридору в детскую. В кроватке лежал мальчик, сжимая в руке плюшевого медведя, соска лежала у него на груди.

– Зекес… Его зовут Жозе, а Зекес – это зову я.

– Какая прелесть! – Тереза коснулась личика мальчика, тихонько погладила его вьющиеся волосы.

Задержалась у кроватки, любуясь ребенком, затем на цыпочках вышла, чтобы не разбудить. А в такси по­интересовалась:

– Сколько ему?

– Уже два. Даже два с половиной.

– Кроватка мала.

– Да. Нужно купить новую, куплю сегодня же. Ребёнок без материнской ласки, никакой отец не умеет так ласкать, как мать.

Тереза поняла, почему вчера была приглашена Алмерио в пекарню и дом, только на следующий день, когда он предложил ей прогуляться. В такой поздний час? Да, ему нужно ей кое-что сказать.

Такое же предложение он сделал пятнадцать лет назад Наталии, женщине с молочной кожей и очень застенчивой. Теперь его будущая невеста цвета меди, она горяча и порывиста. Какая бы ни была страсть, в любом случае слова одинаковы:

– Мне необходимо вдохновение.

4

Сидя вечером на широкой стене ограды часовни Монте-Серрат и любуясь панорамой раскинувшегося на горе города Баии, спокойными видами залива Всех Святых, парусными рыбацкими лодками, Тереза загрустила. Рядом с ней был преисполненный надежды Алмерио. Место это, будто специально предназначенное для объяснения в любви, уже однажды сделало его счастливым: он получил руку и сердце Наталии, теперь он надеялся, что судьба ему улыбнется с Терезой.

– Разрешите сказать вам, Тереза, что творится у меня на душе. Водоворот чувств. Человек над собой не властен, а любовь не просит позволения завладеть сердцем.

«Красивые слова, – думает Тереза, – и справедливые». Ей это хорошо известно: любовь приходит без спроса, тобой завладевает, и потом уже ничего не поделать. Она вздыхает. Для Алмерио дас Невеса этот вздох означает одно-единственное, и он продолжает:

– Я влюблен, Тереза, меня сжигает огонь любви.

Голос и попытка взять её за руку настораживают Терезу. Отведя взор от простирающегося перед ней пейзажа, вызвавшего воспоминания о Жану, она взглянула на Алмерио и увидела устремленные на неё глаза, полные обожания.