Теркин на том свете

Твардовский Александр Трифонович

За картиною картина,Хлопцы дальше держат путь.Что-то вслух бубнит мужчина,Стоя в ящике по грудь. В некий текст глаза упрятал,Не поднимет от листа.Надпись: «Пламенный оратор» -И мочалка изо рта. Не любил и в жизни бреннойМой герой таких речей.Будь ты штатский иль военный,Дай тому, кто побойчей. Нет, такого нет порядка,Речь он держит лично сам.А случись, пройдет не гладко,Так не он ее писал.Все же там, в краю забвенья,Свой особый есть резон:Эти длительные чтеньяУкрепляют вечный сон...  Вечный сон. Закон природы.Видя это все вокруг,Своего экскурсоводаТеркин спрашивает вдруг: – А какая здесь работа,Чем он занят, наш тот свет?То ли, се ли – должен кто-тоДелать что-то?– То-то – нет. В том-то вся и закавыкаИ особый наш уклад,Что от мала до великаВсе у нас руководят. – Как же так – без производства,Возражает новичок,-Чтобы только руководство?– Нет, не только. И учет.  В том-то, брат, и суть вопроса,Что темна для простаков:Тут ни пашни, ни покоса,Ни заводов, ни станков.Нам бы это все мешало -Уголь, сталь, зерно, стада... – Ах, вот так! Тогда, пожалуй,Ничего. А то беда.Это вроде как машинаСкорой помощи идет:Сама режет, сама давит,Сама помощь подает. – Ты, однако, шутки этиПро себя, солдат, оставь.– Шутки!Сутки на том свете -Даже к месту не пристал.  Никому бы не мешая,Без бомбежки да в теплеМне поспать нужда большаяС недосыпу на земле. – Вот чудак, ужели трудноУяснить простой закон:Так ли, сяк ли – беспробудныйТы уже вкушаешь сон.Что тебе привычки тела?Что там койка и постель?.. – Но зачем тогда отделы,И начальства корпус целый,И другая канитель? Тот взглянул на друга хмуро,Головой повел:– Нельзя.– Почему?– Номенклатура,-И примолкнули друзья.  Теркин сбился, огорошенТочно словом нехорошим.

x x x 

И на Теркина солдатКак-то сбоку бросил взгляд.Так-то близко, далеко лиНовый видится квартал.Кто же там во власть покояПеред вечностью предстал? – Любопытствуешь?– Еще бы.Постигаю мир иной.– Там отдел у нас Особый,Так что – лучше стороной...  – Посмотреть бы тоже ценно.– Да нельзя, поскольку онНи гражданским, ни военнымЗдесь властям не подчинен. – Что ж. Особый есть Особый.И вздохнув, примолкли оба.

x x x

...Там – рядами по годамШли в строю незримомКолыма и Магадан,Воркута с Нарымом. За черту из-за черты,С разницею малой,Область вечной мерзлотыВ вечность их списала.  Из-за проволоки тойБелой-поседелой -С их особою статьей,Приобщенной к делу... Кто, за что, по воле чьей -Разберись, наука.Ни оркестров, ни речей,Вот уж где – ни звука... Память, как ты ни горька,Будь зарубкой на века!

x x x

– Кто же все-таки за гробомУправляет тем Особым?  – Тот, кто в этот комбинатНас послал с тобою.С чьим ты именем, солдат,Пал на поле боя.Сам не помнишь? Так печатьДонесет до внуков,Что ты должен был кричать,Встав с гранатой. Ну-ка? – Без печати нам с тобойЗнато-перезнато,Что в бою – на то он бой -Лишних слов не надо. Что вступают там в праваИ бывают кстатиБольше прочих те слова,Что не для печати...  Так идут друзья рядком.Вволю места думамИ под этим потолком,Сводчатым, угрюмым. Теркин вовсе помрачнел.– Невдомек мне словно,Что Особый ваш ОтделЗа самим Верховным. – Все за ним, само собой,Выше нету власти.– Да, но сам-то он живой?– И живой. Отчасти. Для живых родной отец,И закон, и знамя,Он и с нами, как мертвец,-С ними он и с нами.  Устроитель всех судеб,Тою же пороюОн в Кремле при жизни склепСам себе устроил. Невдомек еще тебе,Что живыми правит,Но давно уж сам себеПамятники ставит... Теркин шапкой вытер лоб -Сильно топят все же,-Но от слов таких ознобПробежал по коже. И смекает голова,Как ей быть в ответе,Что слыхала те слова,Хоть и на том свете.