Шрифт:
Кутаясь в плед, Александра брела по пустынной магнитотрассе. Лунный свет отражался от влажной поверхности: недавно прошел дождь, и шершавое покрытие дороги холодило ступни, но Александра едва ли это ощущала. Чувства возвращались постепенно, и с каждым шагом мир вокруг обретал привычную четкость, словно кто-то невидимый выкручивал на максимум настройки в 3D-визоре.
Глаза полоснул яркий свет фонарей, протянувшихся вдоль черного полотна магнитотрассы (Александра зажмурилась, пока не погасли блики на сетчатке), в нос ударил запах мокрого асфальта, а уши наполнились
Временная дезориентация случалась всякий раз, когда Наноматрикс возвращал Александру к жизни после очередной попытки самоубийства. Она не помнила, где и как покончила с собой в эту ночь, и как оказалась на магнитотрассе, но не сомневалась, что совсем скоро события последних часов вспыхнут в памяти – как только наногены полностью восстановят нейронные связи в мозге.
Сверху раздался тихий гул. Александра подняла голову и увидела приближающийся ховер Гвардии Альянса. Она узнала его по эмблеме, украшавшей кузов со всех сторон: это было стилизованное изображение раковины моллюска Arctica islandica. Очевидно, сработали датчики, фиксировавшие попадание крупного органического объекта на магнитотрассу, и теперь офицеры Гвардии спешили на проверку.
Мерно гудя магнитными двигателями, ховер опустился в трех метрах от Александры. Из машины вышли двое мужчин в темно-серой форме Гвардии Альянса. Красные и синие всполохи проблесковых маячков, установленных на крыше ховера, отражались в глянцево-черных смарт-очках офицеров, в которых уже наверняка включилась программа сканирования лица Александры. Обычно сотрудникам Гвардии требовалось несколько секунд, чтобы установить личность человека. Офицер – тот, что пониже ростом – подошел к Александре и остановился в двух шагах от нее.
– Вас зовут Александра Бранат? – с едва скрываемым удивлением в голосе спросил мужчина, когда Александра, пошатываясь на месте, вцепилась дрожащей рукой в его плечо.
– Да. – Она гордо вздернула голову, хотя это стоило ей больших усилий, и смерила офицеров взглядом. – Отвезите меня домой.
Мужчины переглянулись, услышав повелительный тон Александры. Кутаясь в плед и дрожа от холода, она стояла перед ними, будучи живым воплощением идей Трансгуманизма, о которых им твердили более чем сотню лет. Александра не могла видеть глаз офицеров за черными стеклами смарт-очков, но не сомневалась, что в них отразилось благоговение вперемешку с растерянностью.
* * *
Когда ховер Гвардии Альянса приземлился на парковочной площадке перед загородным домом, на террасу вышел Мирон Бранат, муж Александры. Высокий, статный, с пышной шевелюрой, напоминавшей гриву льва, он и сам походил на царя зверей – только ими были не животные, а миллионы людей, населявших Альянс. Мирон был одним из ученых, синтезировавших наногены, поэтому вот уже более ста пятидесяти лет (Александра сбилась с точного счета) входил в число одиннадцати постоянных членов Совета Альянса – организации, вершившей судьбы нового, Вечного мира.
С тихим жужжанием поднялась дверь ховера. Офицер, стоявший снаружи, протянул Александре руку, чтобы помочь ей выйти, но она отказалась. Дрожь исчезла, мышцы обрели привычную силу – так случалось каждый раз, когда тело в течение часа восстанавливалось после регенерации.
Мирон тяжелой походкой подошел к ховеру и, даже не взглянув на жену, завернутую в плед, обратился к офицерам:
– Спасибо, джентльмены. Ваша отзывчивость не останется без внимания и вознаграждения. Но я попрошу вас не сообщать в отчете об этом инциденте.
– У нас все фиксируется на камеру… – возразил офицер-коротышка, но Мирон его перебил:
– Я улажу этот вопрос с вашим начальством. Вы можете быть свободны. И еще раз спасибо за помощь.
Мирон повернулся к Александре и неожиданно тепло улыбнулся.
– Я рад, что мы снова вместе.
У Мирона часто случались резкие перепады настроения. Александра так и не научилась их предугадывать, хоть и провела вместе с мужем сто семьдесят лет. Иногда ей казалось, что он любит ее больше всего на свете, что было странно и удивительно, учитывая бесконечные годы совместной жизни. В другие дни она думала, что он ненавидит ее до отвращения. Впрочем, как и она его: Мирон был человеком, изменившим жизнь Александры.
* * *
– Меня тошнит от твоих выходок! – резко завил он, когда за Александрой автоматически закрылись входные двери, и гвардейский ховер за окном взмыл в ночное небо.
Александра скинула на пол плед и голой прошествовала через просторную гостиную к гардеробу. Мирон проводил ее взглядом, в котором читалось раздражение. В его холодных глазах уже давно не вспыхивала страсть при виде обнаженного тела жены: Александра не могла вспомнить, когда в последний раз она была физически близка с мужем.
– Почему молчишь? – спросил Мирон, когда Александра, переодевшись в легкое платье, вернулась в гостиную.
Он устроился на диване со стаканом виски в руке. Александра налила воды из графина и села в кресла напротив мужа. У нее был период, когда она целенаправленно травила себя спиртным и наркотиками, но, поняв бессмысленность жалких попыток хоть как-то скрасить вечное существование, перешла на обыкновенную воду – в конце концов, вода была такой же пресной и бесцветной, как и ее жизнь. Когда живешь вечно, в какой-то момент тяга к разнообразию просто надоедает.
– А что мне говорить? – Александра посмотрела на мужа, сделав глоток воды. – Я уже несколько раз все объясняла.
– Это была твоя пятая попытка покончить с собой. – На лице Мирона вздулись желваки. – Сколько еще их будет?
Александра пожала плечами и поставила стакан на стеклянный столик между креслом и диваном.
– Пока не надоест.
Мирон шумно вздохнул, покачав головой. Он отпил виски и начал свою привычную тираду. Александра слышала ее несколько раз и знала, что муж не успокоится, пока не выговорится.