Терминатор 1965
Шрифт:
Любопытно, но даже космическая эпопея сейчас пробуксовывает примерно там же, что и «у нас». Да, удалось спасти Комарова и Гагарин не разбился, но США отвергли все предложения Советского Союза о совместных полётах и объединении космических программ (наши хотели на первый полёт на Луну в экипаж НАСА ввести советского космонавта, готовы были даже Гагариным рискнуть) и успешно «облетали» «Аполлон 7».
Ладно, два месяца прошло, поди подуспокоились демоны чекистские, невозможно столько времени отлавливать герра Никитина, пора, пора возвращаться в первопрестольную, тем более верная подруга Антонина не должна попасть под прицел контрразведчиков.
Уйти получилось сверхудачно,
Сподвигнуть подвыпившего начальника рассчитать вчистую Серёгу Пашкина, которому край как приспичило вернуться в область Омскую, в родной колхоз, да так, чтоб поутру помнил всё Ковригин Игнат Михайлович и не сожалел о содеянном – плёвое дело. Тем более я прославился, выкатил три поллитры коллективу и на попутке сразу, вот удача, до Красноярска…
Удивительно, но некогда родной город никаких тёплых чувств не вызывал, на слезу ностальгическую не пробивало. То ли тому виной трудовые подвиги в дальнем космосе, то ли от рождения таким бесчувственным был. В Москву, в Москву!!! Там центр принятия решений, там узел Гордиев и игла Кащеева. Дурака свалял, что попёр в Сибирь, хотя с другой стороны – свалю на Запад и что там делать? Под присмотром спецслужб крутиться аки уж на сковородке? Положим и полиграф обмануть не проблема и далее сыворотка правды безвредна киборгу, но не моё, не моё. Патриот жеж, – дед фронтовик-танкист, победитель, можем повторить и далее по тексту!
Чёрт, не заметил, как в одного выхлебал поллитру, в окошко глядючи на вокзал Красноярска. Поезд фирменный, посадка загодя объявляется, а я за четверть часа полкило водки скушал задумавшись о бренном и вечном. Соседка по купе со страхом косится, дочка её, девица двадцати весёлых лет напротив, удивлена безмерно.
– Ой, извините, а у вас правда в бутылке водка? Или воды налили?
– Держи, недоверчивая, там осталось пять капель.
– Что вы себе позволяете, молодой человек! Леночка не пьёт!
– Пардон мадам. Конечно же, вам первой надо предложить.
– Хам! Сейчас милицию вызову!
– Молчу, молчу, прыгаю на полку верхнюю и даже храпеть не буду!
Не сезон, четвёртого пассажира в купе нет, строгая мамаша пошла к проводнику и меня с позором, но без милиции переселили к трём офицерам ракетчикам, уже начавшим отмечать «отправление поезда».
– Заходи, бузотёр, держи штрафную, мамаша на весь вагон орала, словно резанная, что случилось?
– Да дурная, решила к дочке подкатываю.
– А хотела чтоб к ней? Ах-ха-ха!
– Наверное так!
– Пей, не микрофонь, не Магомаев.
– Слушайте ребята, я полгода в тайге на прииске как каторжник вкалывал, говорят Магомаева поэт Никитин избил и на зону загремел. Сильно Муслиму досталось?
– Молоток, ни единой капли не пролил! А про Магомаева враньё! Никитин подрался с Кобзоном по пьянке, но они тут же и помирились. А посадили композитора за валютные махинации.
– Ни хрена себе как всё закручено!
Офицеров, двух капитанов и майора, выдернули на какие-то курсы повышения квалификации на пару месяцев в Подмосковье. Парни жёстко секретились от штатского кавказоида (неделю не брился, шетина полезла как у заправского абрека), но невероятно радовались дорожному отдыху. Не успели Ачинск проехать, в купе появилась гитара и дама бальзаковского возраста Нинель из нашего же вагона.
Капитан Пётр, тщась покорить
Хорошо, успел затариться в привокзальном буфете изрядно. Литр водки, литр же коньяка, колбаса, сыр, яблоки. В общем, не стыдно перед доблестной Советской Армией, не выгляжу нищебродом. Поговорили с майором Геннадием за космос. Гена считает, что сотрудничать с американцами не следует и готов даже вдарить сотней мегатонн по космодрому штатовскому! Хрен им а не Луна!
Ракетчики, как ни шифровались, так уж получилось, слили военную тайну; при мне обсуждая недостатки советских ракет, выводящих на орбиту спутники и пилотируемые аппараты.
Нинель упорхнула «припудрить носик», за этуалью увязался капитан Юрий. Вернулась парочка с Леночкой, соседкой. Строгая маман не устояла под напором гусара из ракетных войск и отпустила дочурку «на часок» к господам офицерам.
– Ой, Сергей и вы тут! Знаете, а Сергей поллитру в себя забросил без закуси, как воду пил!
Леночка радостно щебетала, коньяк умело употребляла, эдакая рискованная и раскованная эмансипе, даже жаль маменьку стало, свято верящую в «целкость» чадушка. На студентку запал бравый майор, перекинувший гитару мне, дабы руки освободить, лапать в полумраке прелести будущей педагогики, внаглую прогуливающей занятия, справками прикрываясь от родни в белых халатах.
– Пой, генацвале!
– Какой я к чёрту генацвале, Пашкин я.
– Пашкин, Пашкин, кто же твой папашкин, – язва Леночка не унималась, – вылитый товарищ Саахов в молодости! Дитя гор!
– Нашлась эрудитка! Этуш – еврей!
– Кто? А, ну и пусть, всё равно ты, Серёжа, грузин. Пой давай.
– Что петь?
– Про любовь!
– Про любовь к Родине? Это мы запросто.
И грянул. Вот зарекался, стократ зарекался уворовывать чужие песни, ибо нечестно сие и неспортивно. Но чем прикажете заниматься когда трое суток колотиться в вагоне предстоит, причём попутчики те же самые – наш вагон «забит» едущими до Москвы, разве что на Урале кто добавится…
Судьба моя, мечта моя – далёкие пути. Да вечное движение, да ветры впереди. Глаза пристанционные зелёные сверкнут, До отправленья поезда осталось пять минут. Старый мотив железных дорог. Вечная молодость рельсовых строк. Кажется, будто вся жизнь впереди. Не ошибись, выбирая пути! За окнами вагонными гитары говорят. Как будто вся страна моя – строительный отряд. Друзья мои надёжные с дороги не свернут. До отправленья поезда осталось пять минут. Старый мотив железных дорог Вечная молодость рельсовых строк. Кажется, будто вся жизнь впереди. Не ошибись, выбирая пути! И пусть уже распахнута космическая даль, Идет-грядёт великая земная магистраль. Проложим до Чукотки мы невиданный маршрут. До отправленья поезда осталось пять минут.