Термитник Хеллстрома
Шрифт:
– Их не существует. Вы забыли, что на приказах стоит моя подпись?
– Да, конечно.
– Я могу отправиться наверх и заявить, что мы располагаем файлом, который один из наших сотрудников нашел в библиотеке Массачусетского технологического института. Но мне нужно будет доказать, что речь идет о частной программе создания мощного оружия.
– Если у нас не будет больше информации, они упрутся в ту же стену, что и мы?
– Да.
– И вы хотите, чтобы я провел с Хеллстромом по этому вопросу открытые переговоры?
– Разумеется. Существуют ли причины, по которым вы не сможете этого сделать?
– Я попробую. У меня есть повод завтра вернуться на ферму. Я убедил Хеллстрома и его людей, что приведу с собой на днях целую армию профессионалов, чтобы провести осмотр местности вокруг его долины, и они…
– Как вы подготовились?
– Жанверт и его команда установят со мной визуальный контакт, пока я буду на улице. Если мне придется войти внутрь, связь будет потеряна. Конечно, мы можем поискать у них и слабое место, например окно – наша техника позволяет использовать его как микрофон. Они смогут считывать информацию с помощью лазера. Однако я не думаю, что такой контакт нужен.
– Как вы начнете переговоры?
– Упомяну о резервах, на которые могу положиться. Признаюсь, что представляю серьезное правительственное агентство. Конечно, не назову, какое. Потом…
– Нет!
– Но…
– Мы потеряли троих агентов, и они, вероятно…
– Они же не существуют! Вы сами это сказали.
– Для всех, кроме нас, Дзул. Нет. Вы просто сообщите им, что представляете людей, заинтересованных в Проекте-40. Пусть сами гадают, какие у вас резервы. Вероятно, они убили троих людей. Или держат их в плену.
– Могу я использовать данное обстоятельство?
– Нет! Но, похоже, их пугают собственные подозрения. Они думают, что в вашем распоряжении и армия, и флот, и морская пехота, и ФБР. Если вам понадобится убедительный аргумент, упомяните наших пропавших друзей, но пусть у Хеллстрома не складывается впечатления, будто мы так уж мечтаем их вернуть. Не стройте переговоры на этом основании. Нам нужен лишь Проект-40, не более. А с убийцами, похитителями и похищенными мы иметь дела не хотим. Это ясно?
– Да, – отозвался Перудж, ощущая, как душу его заполняет пустота. Интересно, что будет, если он и сам пропадет? Перудж знал ответ на этот вопрос, и он ему не нравился.
– Нефтяники сделают все, что возможно, – продолжил шеф, – но лишь в том случае, если их действия нас не подставят. Хотя я не уверен, что это нам как-то поможет. Проблема ведь не в том, где Хеллстром и его люди занимаются своими разработками, а в том, что они делают.
– А что, если он откажется вести переговоры?
– Главное, не провоцируйте отказ. В качестве резерва у нас есть Совет директоров и те силы, какими он располагает.
– Но ведь они…
– Да, они все заберут себе, а нам бросят кость. Но кость – лучше, чем ничего.
– Проект-40 может оказаться совершенно невинной затеей, не так ли?
– Вы же в это не верите? – усмехнулся шеф. – А ваша работа как раз и заключается в том, чтобы определить реальное положение вещей.
Шеф громко откашлялся – это постарался шифровальщик сигнала, усиливший и исказивший звук.
– Пока у нас нет доказательств, у нас нет ничего. Хеллстром может владеть секретом Апокалипсиса, в чем мы, кстати, убедили Совет, но мы и шагу не сможем сделать, пока это не докажем. Сколько раз я должен это повторять?
Перудж потер колено, ушибленное о стойку фонаря в студии Хеллстрома. Не в правилах шефа твердить одно и то же. Что же происходит в главном офисе Агентства? Не исключено, что шеф намекает ему на нечто, что не может озвучить прямым текстом?
– Вы хотите, чтобы я нашел хороший предлог, под которым мы могли бы свернуть нашу программу? – спросил он.
Голос шефа прозвучал так, словно с его плеч свалилась тяжелая ноша.
– Только в том случае, если это будет выглядеть по-настоящему убедительно.
Там, с шефом, кто-то есть, сообразил Перудж. Кто-то, кому он до определенной степени доверяет, но при ком нельзя говорить все. Как Перудж ни пытался, вычислить этого человека он не сумел. Шефу ясно, что у его агента нет желания выйти из дела. Но он намеренно выудил это предположение у самого Перуджа. А это означает, что сидящий в офисе шефа человек слышит их обоих. Тайная природа скрытых сообщений, которыми они обменялись, свидетельствует о предельной осторожности, которая царит в офисе шефа. Звонок с самого верха. Кто же все-таки стоит за Хеллстромом и насколько силен этот человек?
– И вы не скажете, на чьи пятки мы в этом деле можем наступить? – спросил Перудж.
– Нет.
– А нет ли возможности выяснить, является ли влияние Хеллстрома чисто политическим, например значительные пожертвования какой-то партии; или же проблема заключается в том, что мы суем свой нос в дела другого агентства?
– Вы начинаете понимать проблему так, как понимаю ее я, – отозвался шеф.
Итак, с шефом сейчас сидит человек из другого агентства. Означать это может только одно: это человек шефа, которого он туда внедрил. Следовательно, в Хеллстроме заинтересованы сразу два агентства или же сам Проект-40 является детищем соперника той правительственной конторы, в которой работает он, Перудж. Поэтому эти две структуры неизбежно столкнутся лбами, если начнут обе слишком рьяно вести свои дела на ферме Хеллстрома.
– Все ясно, – произнес Перудж.
– Когда вы встретитесь с Хеллстромом, не сообщайте ему об этой, второй возможности.
– Я понимаю.
– Надеюсь, ради своего блага и ради моего тоже.
– Должен ли я вам сегодня перезвонить?
– Только если у вас появится что-нибудь новое. Впрочем, позвоните сразу после того, как увидитесь с Хеллстромом. Я буду ждать.
Перудж отсоединил шифровальщик сигнала и положил трубку на аппарат. Впервые в жизни он начал понимать, что чувствуют его полевые агенты. Хорошо ему сидеть там, в чистоте и уюте! Я же должен пойти и подставить шею под топор, а он и пальцем не пошевелит, если меня превратят в фарш.