Термитник Хеллстрома
Шрифт:
– Итак, в кафе, – кивнул он, словно объяснял самому себе, куда она направляется и зачем. Да, там, на улице, Перудж видел неоновую вывеску.
– Мне нужен… завтрак, – сказала она и сглотнула. Нервничая, Фэнси едва не произнесла «завтрак чужака». Эти слова ни в коем случае нельзя использовать в общении с ними.
– У тебя есть деньги? Я собиралась в такой спешке, что забыла взять их.
Перудж не придал значения прерывистости ее фразы и, жестом показав на брюки, лежавшие на кресле, проговорил:
– Бумажник в кармане.
Он опустил голову на руки. Попытка сесть буквально забрала все его силы, а боль в груди не утихала. А если принять холодный душ? Перудж слышал, как Фэнси ищет деньги, но не мог себя заставить посмотреть в ее сторону. Да возьми хоть все! Мерзавка!
– Беру пять долларов, – сказала она. – Нормально?
Я часто плачу и больше, подумал он. Но Фэнси, вероятно, не обычная проститутка.
– Конечно. Бери, сколько нужно.
– Тебе принести кофе или чего-нибудь еще? – спросила она. Он выглядел действительно больным, и Фэнси даже забеспокоилась.
Перудж подавил накатывающий комок тошноты и слабым движением руки дал понять, что ему ничего не нужно.
– Нет… может, позднее, – пробормотал он.
– Точно?
– Да.
– Ладно.
Наверное, ему необходимо отдохнуть, подумала Фэнси. Она улыбнулась и, открывая дверь, произнесла:
– Я скоро вернусь.
– Подожди!
Перудж опустил руки и с усилием поднял голову.
– Ты все-таки хочешь, чтобы я что-нибудь принесла? – спросила Фэнси.
– Нет. Ты собираешься от меня иметь ребенка?
– Конечно. У меня как раз пик фертильности. – Она обезоруживающе улыбнулась и добавила: – Пойду поем. Вернусь так быстро, что ты не успеешь и заметить.
Фэнси вышла, захлопнув за собой дверь.
Да, все у нее быстро – и поесть, и… Ответ Фэнси встревожил Перуджа. Во что же он вляпался? Ребенок? Может, Карлос обнаружил именно это? Перуджу вдруг привиделся щеголеватый Карлос Дипо, в плену, в каком-то подземном притоне, где Фэнси и ее приятели принуждают его к участию в оргии, и он не вырвется на свободу, пока не закончится действие афродизиака. Или сам Карлос не отдаст концы. Непрекращающаяся оргия воспроизводства и конвейер, на который постоянно выкладывают все новых и новых младенцев. Нет, Карлоса в этой роли Перудж представить не смог. Так же как Тимиену и Портера. Тимиена никогда не ассоциировалась у него с материнским типом женщины. А суховатый Портер вообще избегал контактов с женщинами.
Хеллстром замешан в чем-то, что имеет отношение к сексу, и это – нечто грязное.
Перудж потер лоб. В номере стоял кофейный автомат с пакетиками растворимого кофе. Перудж, покачиваясь, встал и, найдя его около двери, нагрел воды и сделал две чашки. Кофе оказался слишком горячим, Перудж обжегся, но напиток немного взбодрил его и унял головную боль. Теперь он мог думать. Закрыв дверь на цепочку, Перудж достал трансивер.
Жанверт отозвался со второго сигнала. Руки у Перуджа дрожали, но он подтянул кресло к окну, положил прибор на подоконник и приготовился передавать сообщение. Они обменялись с Жанвертом паролями, и Перудж принялся рассказывать о своих ночных приключениях, не упуская деталей.
– Восемнадцать раз? – удивился Жанверт.
– Это только то, что я помню.
– Да, ночка была непростой! – Трансивер не смог скрыть нотки циничного одобрения, прозвучавшего во фразе Жанверта.
– Это не шутки! – воскликнул Перудж. – Она мне что-то ввела – афродизиак или нечто подобное, и я превратился в один сплошной детородный орган. Попробуй перевести это на профессиональный язык. Нужно выяснить, чем она меня наколола.
Он посмотрел на гематому на плече.
– Как вы собираетесь это сделать?
– Сегодня я еду на ферму. Могу прямо спросить у Хеллстрома.
– Не думаю, что это будет правильно. Вы связывались по этому поводу с офисом?
– Шеф хочет… Да, связывался.
Черт! Непросто объяснить, что шеф настаивает на прямых переговорах. Произошедшее ночью не изменит их общей логики, просто добавится еще одна деталь.
– Будьте осторожны. – сказал Жанверт. – Мы потеряли уже троих.
Он что, держит меня за идиота? Черт бы его побрал!
Перудж потер правый висок. Голова его звенела пустотой, как и все тело. Эта Фэнси буквально выпила его до дна.
– Как же ваша дама добралась к вам с фермы? – поинтересовался Жанверт. – На дороге не было никаких машин.
– На велосипеде. Разве я не говорил?
– Нет. Как вы себя чувствуете?
– Немного устал.
– Хорошо вас понимаю.
Опять этот идиотский юмор!
– Значит, у нее был велосипед. Любопытно.
– Что именно?
– Карлос был помешан на велосипедах. Офис в Портленде сообщает, что в свой фургон Карлос положил и велосипед. Помните?
Перудж посмотрел на стоявший около стены велосипед. Да, Коротышка упоминал о нем. Но возможно ли такое совпадение? Что, эта игрушка на колесах принадлежит Дипо?
– У нас есть серийный номер или какие-нибудь иные приметы, по которым можно идентифицировать данный велосипед?
– Не исключено. Там наверняка есть отпечатки пальцев. Где сейчас сам велосипед?
– У меня в номере. Я с ним сижу, как с ребенком, пока Фэнси завтракает.
Перудж вдруг вспомнил о своем первоначальном решении. Боже праведный! Он совсем спятил.
– Коротышка! – крикнул он. – Быстро всей командой ко мне! Заберете велосипед, но еще нам нужно взять Фэнси и допросить. Хорошенько допросить, все из нее вытянуть.
– Вот это мне больше нравится! – отозвался Жанверт. – Здесь ДТ, и он просто горит желанием помчаться к вам и все выполнить.
– Нет!
ДТ должен остаться с Жанвертом и не сводить с него глаз. Шеф на сей счет высказался однозначно.
– Пошли команду Сэмпсона.
– ДТ все организует. Через минуту они выходят.
– Поторопи их, ясно? У меня есть только один способ задержать эту красотку, но после этой ночи надолго меня не хватит.
Слова Нилса Хеллстрома
Я помню свое детство, проведенное в Термитнике, как счастливейший период жизни. Более радостного опыта человеческое существо просто не может знать. Мне не отказывали ни в чем, что мне было необходимо. Я понимал, что вокруг меня люди, готовые отдать за меня свою жизнь. Только позднее стало ясно, что я в долгу перед этими людьми и обязан в случае необходимости отплатить им тем же. Каким же важным вещам научили нас насекомые! И как отличается наше мнение об этих существах от того, что по их поводу думают дикие обитатели Внешнего мира! Голливудские киношники, например, давно пытаются внушить нам странную мысль: если заставить насекомое ползти по лицу человека, то он не только станет молить о пощаде, но и легко выболтает самые страшные секреты. Философ Харл, мудрейший из представителей своей специальности, говорил мне, что для чужака насекомое – наиболее полное воплощение ужаса и является оно ему везде – и в детских кошмарах, и в психотических видениях, какие он переживает, будучи уже взрослым. Странно, что чужаки неспособны заглянуть по ту сторону внешнего облика насекомого, чтобы усвоить урок, который был бы полезен нам всем, – насекомое всегда готово пожертвовать собой ради своих братьев и сестер.