Терновая обитель
Шрифт:
Ну что ж, работать мне не привыкать. Дай только время, тетя Джэйлис. Дай только время, как ты дала мне свой замечательный дом, свое убежище, свою крепость. И дай мне привыкнуть к счастью. А остальное зависит от меня.
Закрыв ящик, я положила ключ в горшок у двери и направилась вниз.
После обеда, лениво смакуя кофе, я обдумывала предстоящий поход в мансарду. Итак, задняя кухня.
Теперь, после того, что я узнала, все казалось мне очевидным. В старые времена, когда слуги жили в доме хозяев, им отводили комнаты в мансарде. Поэтому, естественно,
Снаружи на мощеной дорожке послышался звук шагов. Я обернулась, ожидая увидеть Агнес Трапп, но вместо нее в кухню вошел парень лет шестнадцати. В руке он держал объемистую сумку. Не задерживаясь в дверях, он сразу прошел вперед и поставил сумку на стол. Можно было не гадать, кто передо мной. Яркие голубые глаза, розовые щеки, полноватая комплекция. Без сомнений, передо мной Джессами Трапп, сын Агнес.
– Я уж помогу вам там, наверху, – сказал он. – А то вдруг там чего странного найдете.
Глава 11
– Ты, наверное, сын миссис Трапп?
– Ага. Меня зовут Джессами. Мама послала меня отнести вам пирог к ужину. Она сегодня пекла, поэтому решила испечь два пирога – один вам и другой, побольше, – мне, себе и бабушке. Это чтоб вы не беспокоились. У нас есть еще. И вот банка солений. Она сама делала.
Что-то в его широкой улыбке, в его непринужденной манере говорить указывало на то, что Джессами Трапп был парнем недалеким. Про таких в деревне обычно говорят «шариков не хватает» или, еще более образно, «пятнадцать шиллингов в одном фунте». Конечно, он не был похож на деревенского дурачка, но эпитета «простоватый» вполне заслуживал. Не переставая улыбаться своей замечательной, как у матери, улыбкой, Джессами спокойно продолжал:
– Это пока вы не купите продуктов, сказала мама. Она говорит, раз вы не проезжали мимо нас, значит, еще не были в городе. Сегодня собираетесь?
– Нет. Сегодня я буду дома. Пожалуйста, скажи маме, что она меня избалует. Ей, право же, не стоит так беспокоиться обо мне. Передавай ей от меня большое спасибо. – Чтобы скрыть неловкость, я нагнулась и достала из сумки блюдо с пирогом и банку солений. – Сливовый, мой любимый! У вас растут сливы?
– Не, у нас нету. Это из вашего сада.
Я быстро взглянула на него, припомнив, что в саду Торнихолда на деревьях не было ни единого плода. Джессами безмятежно улыбался.
– Так вы нашли велосипед старой мисс?
– Да, он стоял в сарае. Но вот насоса на нем не оказалось. Ты не знаешь, где он может быть?
– Не-а. Я спрошу у мамы. – Он обернулся, оглядывая комнату. – Да разве его найдешь, когда здесь так много вещей?
– А у тебя самого есть велосипед?
– Есть, но я чаще хожу пешком. Здесь есть короткая дорога через лес. Хотите, покажу?
– Спасибо, в другой раз. Пожалуйста, поблагодари за меня свою мать и скажи, что завтра же я поеду в город за покупками. Ну, до свидания.
Я повернулась и пошла вверх по лестнице, ведущей в мансарду. Вопреки моим ожиданиям, Джессами Трапп последовал за
– Неизвестно, что вы найдете там наверху, мисс. Уже давненько никто туда не заглядывал.
Я остановилась, обдумывая, каким образом можно вежливо избавиться от его общества, но так ничего и не придумав, пошла дальше. Джессами, как тень, следовал за мной.
Пыль на лестнице кое-где была стерта, словно кто-то недавно здесь уже поднимался. Первый пролет заканчивался небольшой площадкой, отсюда лестница уходила вперед, в глубь дома. На верхней площадке, ярко освещенная полуденным солнечным светом, бьющим через слуховое окно, находилась дверь. Дернув за ручку, я обнаружила, что она закрыта на ключ. Впрочем, ключ висел тут же – на гвозде у самой двери.
Ощущая, что Джессами буквально дышит мне в затылок, я открыла дверь и вошла в мансарду.
Мансарда оказалась одной длинной комнатой, которая шла по длине всего здания. Свет лился внутрь через три слуховых окна, которые я заметила из сада. Все было покрыто густым слоем пыли. Вдоль дальней стены, напротив окна, стояли два ряда высоких деревянных коробок, в некоторых лежал наклонный деревянный брусок, покрытый птичьим пометом. В других стояли корзинки с неким подобием гнезд внутри. Посреди комнаты на полу располагалась кормушка с крышкой и прорезями, через которые птицы могли доставать корм. Рядом с ней – поилка, такая же пыльная и пустая, как и кормушка. Ни воды, ни корма. Только пыль, грязь, перья, птичий помет.
Значит, мансарда – не что иное, как старая пустая голубятня.
Не совсем пустая! Пока я осматривалась, с насеста слетел голубь и быстро засеменил по полу к кормушке.
– Ага, – произнес за моей спиной голос Джессами, – один вернулся.
– Откуда вернулся?
– Не знаю. Она всегда держала окна открытыми. Говорила, что им нужна свобода. Но голуби всегда возвращаются домой.
– А сколько голубей держала мисс Джэйлис?
– Не знаю. Видел каждый день, как целая стая летала здесь над лесом. Хорошие птицы голуби. Добрые.
– Да, но мне кажется, здесь уже давно никого не было. Кормушка и поилка совершенно пустые. Мисс Джэйлис наверняка должна была попросить кого-то присмотреть за голубями, когда ее забирали в больницу...
– Корм там.
Я посмотрела в ту сторону, куда указывал Джессами. Под окном стояла высокая бочка, накрытая тяжелой крышкой. Джессами поднял ее, зачерпнул горсть зерна и бросил его перед голубем. Тот сразу же принялся жадно клевать.
– А воду она приносила из кухни в кувшине, – продолжал Джессами. – Ну вот. Как будто мы не предупреждали ее об этом коте!
– Коте?..
Я присмотрелась внимательней и поняла, о чем он говорит. Сбоку от двери лежал мертвый голубь.
– Говорила ведь ей мама. – Джессами наклонился и поднял птицу. Черная голова беспомощно болталась, крылья оставляли след на пыльном полу.
– Ты думаешь, это сделал Ходж? – с сомнением спросила я. – Дверь была закрыта. Как он смог сюда забраться?
– Через окно. Оно всегда открыто. Так вы знаете о Ходже?
– Знаю, что он здесь жил и что мисс Джэйлис очень его любила. Он тоже ушел, Джессами?