Терновый Король
Шрифт:
Не прошло и получаса, как в поле его зрения появились восемь всадников. Стивена чуть не хватил удар, когда он узнал в них своих собратьев.
Ими оказались Десмонд Спендлав и его приятели. Поскольку у них были спущены капюшоны, Стивен сразу узнал некоторых: неуклюжего брата Льюиса, а также братьев Алигерна, Топана и Сижерейка. Если верить Эхану, они были просто-таки воплощением всего самого отвратительного. Имен остальных четверых Стивен не знал, но они были известны ему в лицо.
Монахи остановились у кострища, спешились и начали осматривать близлежащую местность.
– Что это такое? –
– Понятия не имею, – покачал головой Спендлав. – Выглядит так, будто за ним кто-то гнался. Может, это тот самый зверь, о котором нам рассказывал одноглазый Фенд.
– Верно. Непонятно только, куда он подевался?
– Должно быть, кто-то утащил его тело, – исследовав землю, заключил Сижерейк. – След ведет вон в том направлении.
– Любопытное дельце! – размышляя вслух, произнес Спендлав. – Д'Эф в лиге отсюда.
– Но греффин почему-то не пошел дальше, – резонно заметил Сижерейк. – Интересно, почему?
– Очевидно, ему это было без надобности. Прикончив свою жертву, он развернулся и пошел прочь.
– Выходит, нам опять придется идти за ним по следу?
– Нет, – покачал головой Спендлав. – Нас с вами ждет еще одна работенка. На сей раз на западе.
– А! Королева?
– Этот жалкий тип из ее стражи запорол нам все дело. Теперь ее убийство стало нашей неотложной задачей. У нас условлена встреча с Фендом в Лойсе, – он опять взглянул на след греффина. – Но для начала, думаю, следует заглянуть в монастырь. Кто знает, вдруг нам удастся пролить свет на то, что здесь произошло.
– Неужто у Фенда не хватает своих людей, чтобы разделаться с королевой без посторонней помощи? – спросил Топан, шаря взглядом по окружающему лесу.
– Боюсь, Фенд не справится. Так же, как тот щенок из королевской стражи. Надо было с самого начала браться за дело самим. Но нас тогда никто не спрашивал.
– Чтобы нам добраться до места, потребуется целый месяц, – заметил Топан. – А что, если весь этот путь мы проделаем зря?
– У нас есть и другие проблемы, которые тоже требуется уладить, – заверил его Спендлав. – Кроме того, прогулка и свежий воздух нам пойдут только на пользу.
– Тебе не кажется, что последнее время мы только и делаем, что дышим свежим воздухом?
– Мы делаем то, что делаем, – отрезал Спендлав. – И если заниматься этим кому-то не по нутру, сам знаешь, чем это может кончиться.
После того как всадники скрылись в зарослях, Стивен еще долго не мог прийти в себя и продолжал лежать в кустах, крепко стиснув зубы. Теперь он знал, что более опасного места для укрытия Эспера Белого, чем монастырь, нельзя было даже вообразить.
11. Лоно Мефитис
Энни грезила о залитой солнечным светом любимой лужайке, о багровом, словно раскаленная печь, закате и даже об обыкновенном мерцании свечи. Все ее воспоминания были окутаны цветом и тенью, ибо не было ничего страшнее, чем забыть, как ворошит ветер листья высоких, выстроившихся вдоль каналов вязов, расщепляя свет на сверкающие золотистые лучики. Забыть так, как она забыла лицо Родерика.
«Они не позволят мне сойти с ума, – думала Энни, – Они не оставят меня здесь на девять дней».
Хотя, возможно, эти девять дней уже миновали. Возможно, прошел целый месяц. Или даже год. Возможно, у нее уже поседели волосы, а Родерик женился на другой. Отец умер в глубокой старости. А она действительно потеряла рассудок и, как все сумасшедшие, продолжала надеяться и делать вид, что ее пребывание на дне колодца вовсе не затянулось.
Чтобы вести счет времени, Энни пыталась считать удары сердца и даже отстукивать пальцами равномерный ритм. Старалась измерить его по периодическому ощущению голода и количеству оставшейся воды и пищи. Глаза предпочитала держать закрытыми – так легче было представить, что она находится в привычной обстановке, например, лежит в кровати и пытается уснуть.
Правда, тонкая грань между бодрствованием и сном для нее почти стерлась.
Единственным утешением для Энни было то, что она начала ненавидеть темноту. Не бояться ее, как прежде, и не сдаваться на ее милость, как бы ни хотелось этого сестре Секуле, а ненавидеть.
Нет, капитулировать Энни была склонна меньше всего. Чтобы найти способ добыть свет и уничтожить омерзительную утробу тьмы, она беспрестанно строила разные планы. Поначалу девушка шарила руками вокруг, пытаясь найти нечто вроде небольшого куска стали, чтобы извлечь из камня искру, но безуспешно. Было бы странно, если бы ей это удалось. На протяжении долгих веков ее участь делили множество девушек. И наверняка многим из них приходили в голову подобные мысли.
«Но я не такая, как все, – тихо бормотала Энни, прислушиваясь к своему голосу, раскатистым эхом наполнявшему весь объем колодца. – Я потомок семейства Отважных».
С твердым убеждением своей принадлежности к прославленному роду она продолжала сверлить глазами темноту, представляя себе единственную светлую точку, изгонявшую все прочие мысли. Пусть Энни была не в силах уничтожить темноту в реальности, зато могла сделать это в своем сердце. Она пыталась снова и снова, потом, очевидно, впадала в сон, после чего начинала все сначала. Энни ни на миг не упускала мысль о свете. Беспрестанно держала его образ в памяти и, смежив веки, всеми фибрами души жаждала его воплощения.
И наконец, это свершилось – она увидела искру, мельчайшую из частиц света, величиной не больше острия булавки.
– О святые небеса! – в невольном восторге воскликнула Энни, и светлая точка тотчас погасла.
Ненадолго впав в отчаяние, Энни немного поплакала, но вскоре вытерла глаза и с еще большей настойчивостью вновь принялась за дело.
Когда искра появилась в следующий раз, Энни сумела ее удержать, взрастить и вскормить в соответствии со всем, что ей было известно о свете. Светящаяся точка медленно и неуверенно начала расти, завораживая своей красотой. Доросла до размера желудя, затем кулака, после чего обрела цвет и разлилась вокруг, подобно утренней заре, распустившей свои первые лепестки. Энни теперь могла разглядеть предметы, хотя они оказались совсем не такими, какие она ожидала увидеть. Вместо каменных стен и пола ее взору предстала грубая дубовая кора, виноградная лоза и молодые побеги с желтыми цветами. Создавалось такое впечатление, будто свет сочился через отверстие в стене темной комнаты, которое вело в сад.