Терновый венок надежды
Шрифт:
– Я сам туда поеду.
– ЧЕГО?
– рявкнула я на Матуа.
– Я сам со всем разберусь. Дай мне поговорить с ними, как отец. А ты, Виттория, и твои нападки, истерика - там ни к чему. Как и ... присутствие Асканио.
– Ах, моя истерика?!
– Он прав, - живо хватает меня за локоть Колони и пытается оттащить куда-то в сторону.
– Не тронь меня!
– гневно дергаюсь обратно, вырываюсь.
– Прошу, Вит. Слышишь меня? Прошу! Я сам!
– А вдруг не справишься?
– Справлюсь. Просто, доверься мне. А если что - всегда сможешь принять участие в войне. Пока же, я, просто,
– А если спугнешь, убежит?
Замер. Прищурился.
– Я же знаю, что ты... пила ее кровь.
Тотчас опустила я виновато, пристыжено взгляд. Замерла.
– Ты ее найдешь, если то будет нужно. Теперь всё?
– продолжил Матуа.
– Я ее не кусала, - едва слышно пытаюсь оправдаться.
– И тем не менее, - грубым, но оттаивающим тоном, голосом изрек Луи.
– И не осуждаю. Сам не раз хотел, правда, так и не решился...
– Может, уже поедешь?
– раздраженно рявкнул Асканио.
– Хватит разглагольствовать, время-то идет.
– Ладно, по машинам, - скомандовал мой друг.
– Вит, жди на Искье.
Разворот - шаги к авто, и нырнул за руль. Взвизгнули шины.
– Прошу, - любезно открыл передо мной дверцу Колони.
Пренебрежительный взгляд на него, меряющий с ног до головы. Молча прожевать ругательство, развернуться в другую сторону - и пошагать прочь.
Еще немного - села за руль своей железной лошадки. Вцепиться руками за баранку - и сверху обреченно уткнуть, уложить голову.
– Она сейчас с ним. И черт знает, к чему это все приведет. Доминик разобьет ей сердце. Как всегда это делал. Брал, пользовался - и отпускал, словно благородный рыцарь... на свободу. Бросал игрушки, наигравшись. Бедная моя девочка. Почему именно ты? Почему? Неужто так сложно было... просто пройти мимо? Просто... не трогать ее? Неужто, сукин сын, - гневно стала я пинать руль, будто тот в чем-то виноватый, - неужто... больше баб интересных тебе не нашлось? Неужто она столь прекрасна и чиста, что не смог удержаться, дабы не очернить ее честь? МРАЗЬ! Только сделай ей больно - сердце вырву. Вырву, не глядя...
Завести мотор - и тронуться с места.
Курс - Искья.
***
(Ж о з е ф и н а)
Резкий рывок. Удар. Шум. Гам. Звон разбитого стекла…
Не сразу поняла, что происходит.
Сквозь заспанные глаза, затуманенный, задурманенный сном рассудок, пыталась уловить творящееся.
– Отпустил, сука, иначе разорву! – зарычал Доминик… моему отцу в лицо.
– Не посмеешь, - ядовито зашипел, рассмеялся Луи и еще сильнее сдавил рукой его за горло.
Резкий взгляд на меня.
– Унесите ее.
И вдруг… перед глазами…
мой мир тут же стух.
***
(В и т т о р и я)
Матуа исполнил свое обещание.
Жозе на Искье. В своей комнате.
А Доминик... а Доминик добровольно отступил.
Он успел.
... использовал, как я и боялась, и, словно вещь, выбросил. Вышвырнул. Больше не нужна, не интересна. Ни видов, ни претензий, ни желаний относительно нее.
Ответишь, сука. Ты за все мне ответишь... Пусть только выпадет тому возможность, только дай слабину, - убью, не глядя. Моя Жо, моя девочка, она тебе не игрушка, не пустышка, не вещь. И пусть ты могуч, сукин сын, но отныне... моя лояльность сменилась, переросла в ненависть, в жестокую, черную ярость - и она гораздо сильнее и жесточе, нежели ты можешь себе представить, ... представить и выдержать. Ты ответишь за всё, ПОДОНОК! ОТВЕТИШЬ!
...
Библиотека.
Резко распахнулась дверь - и прожогом вбежала к нам разъяренная Жозе.
Тотчас обернулись на звук.
(сопит, рычит, сгорая от злости)
– ЧТО ВЫ С НИМ СДЕЛАЛИ? ЧТО?!
– Успокойся, - подскочила я с софы и попыталась подступить ближе, обнять, но та гневно оттолкнула мои руки в сторону. – ЧТО?! ГДЕ ОН?
– Где ж еще ? На Аетфе, - равнодушно, холодно изрек Луи.
Обмерла Жо. Пристальный взгляд на своего ката.
– И ты… ты его вот так просто отпустил?
– Отпустил, - раздраженно скривился Матуа, играя в какую-то странную, даже мне непонятную, жуткую игру.
Обреченно опустилась я обратно на свое место. Повесила голову на плечах, пряча взгляд: не могу ее видеть; эту ее боль, отчаяние, жуть осознания...
– они вырываются наружу и заживо выдирают из меня душу. Безысходность, от которой еще миг - и разорвется на части ее сердечко окончательно. Я не в силах больше ее спасти. Не в силах забрать, разделить ее страдания. В этом пекле она - ... одинока.
И снова пауза – подбирает слова моя рыжая Бестия, все еще сражаясь за надежду.
– Чего ради?
(молчит Матуа)
Тяжелый вдох вместо ответа…
– Если, если ты… мне соврал, я, я… никогда тебе это не прощу, - взбешенно прорычала сквозь зубы.
Игнорирует.
– Да все в порядке с твоим Бельетони, - взволнованно, не выдержав, вскрикнула я. Встала и прошлась по комнате, сжимая руки до боли. Рубить. Нужно рубить правду, как она есть. Хватит юлить. Хватит самообмана - от него потом только хуже. Только сложнее.
– Сознался, что всего лишь играл с тобой. Хотел затащить в постель. Добился – и с него хватит. Так что отныне больше на тебя видов не имеет. Отказался.
– Что? – ошарашила я ее словом. Удивленно обернулась девчушка. Замерла. Побледнела, словно мертвая.
Невнятно скривилась я, сжимая волю в кулак, дабы не разреветься. Несмело пожала плечами.
Глубокий вдох.
– Вот такое бывает, Жозефина. Бывает. Добился, чего хотел… и выбросил.
Вдруг резкий (ее) разворот.
– Я не верю вам! Хоть все хором завойте. Я еду на Аетфе – и вам меня не остановить!
– Неужели? – слова тут же ужаснули меня, взорвав гнев, словно бомбу; вмиг кинулась я к упертой девице, преграждая путь. Глаза в глаза. Рычу. – Теперь уже ты точно никуда не денешься. Будешь с нами, пока мы не решим обратное. Ясно?