Терпеливый жених
Шрифт:
Незадолго до смерти старый граф сказал сыну, что поток грубых писем от лорда до сих пор не прекратился и что якобы их егеря мешают лорду спокойно охотиться в лесу.
— Надо же, каков наглец! — возмущался отец Майкла. — Сколько живу на свете, а с такой неслыханной дерзостью встречаюсь впервые. Да эти земли еще с тринадцатого века вошли во владение Рейнбернов, и никакой миллион карт меня в этом не разубедит!
Отправившись в Индию, Майкл на время позабыл о земельных разногласиях с соседом по поместью.
Теперь
Правда, юноша не знал, какова стоимость подобного участка.
Но зато за годы, проведенные в Индии с наместником, он научился прекрасно возделывать землю и, казалось, мог теперь заставить плодоносить даже камень.
Майкл вспомнил, как они показывали местным жителям секреты земледелия и скотоводства.
Нелегкое это было дело, но мастерство и упорство, с которым наместник обучал несмышленых туземцев, вселили в душу Майкла неистощимый оптимизм. Он всей душой уверовал, что и сам способен творить чудеса, даже на самой голодной земле.
И вот теперь жизнь предоставляет ему шанс воплотить на практике полученные знания.
Все будет хорошо, ведь графское поместье гораздо меньше Индии, значит, и дело пойдет быстрее!
И вот граф отдал распоряжение старому кучеру поворачивать в сторону Уоттон-Холла.
Уикс не сразу бросился исполнять приказ своего хозяина. Годы добросовестной службы давали ему право иногда вступать с графом в диалог.
— Вашей светлости не удастся даже словом перемолвиться с лордом!.. Сколько себя помню, он и с вашим отцом воевал, и вас, похоже, знать не желает.
— Все это мне, право, известно, — мягко ответил граф, — но есть у меня кое-что, способное заставить лорда изменить свое мнение. Думаю, враждебность этого человека улетучится, как только я начну с ним говорить.
Возможно, старый слуга и понял сокровенный ход мыслей своего хозяина, однако виду не подал.
Граф с благодарностью поглядел на седины Уикса и подумал о том, чтопришлось пережить его людям.
Воистину, все они находились на грани голодной смерти и чудом ее избежали. Кормились скудными плодами из сада — благо, садовник остался в поместье и помаленьку ухаживал за фруктовыми деревьями и грядками.
Иногда удавалось поймать кролика или подстрелить на озере дикую утку — тогда пир был горой.
Лебеди же давно покинули эти края, ведь Бэзил Берн почти сразу перестал кормить их.
Бедные крестьяне со слезами на глазах рассказывали вернувшемуся хозяину о беззакониях, творимых его дядей, и тот с каждым таким рассказом ненавидел Бэзила Берна все сильнее.
Ненавидеть-то ненавидел, а изменить ничего не мог: негодяй давным-давно благополучно переправился на другой берег Атлантического океана.
Граф понимал, что боль и обида местных жителей нипочем Бэзилу Берну. Тому было все равно, что после него осталось.
Предаваться тягостному унынию не было смысла. Теперь единственно значимой и реально достижимой целью для графа стало желание накормить изголодавшихся стариков и детей, восстановить запущенное хозяйство.
Редкие люди еще продолжали возделывать землю, давно разуверившись, что когда-нибудь их труды будут вознаграждены.
Снова и снова граф ужасался тому, что происходило в его родном поместье все эти годы.
Он был так счастлив в Индии, так беззаботно счастлив! А в это время люди голодали, поля зарастали сорняками, а замок день за днем терял былое величие и наполнялся пыльной пустотой.
Предавшись этой череде мрачных, мучительных мыслей, граф не сразу заметил, что они уже подъезжают к Уоттон-Холлу.
Ухоженность и процветающий вид соседских земель больно кольнули его и так растревоженное сердце.
Было видно, что охотничьи домики совсем недавно покрасили, и теперь они выглядели удивительно опрятно.
Железные ворота призывно блестели, словно приглашая всех присоединиться к размеренной и привольной жизни поместья.
Конечно, никому бы и в голову не пришло сравнивать величественный графский замок с Уоттон-Холлом.
Однако последний поражал любого, в него входящего, своей добротностью и каким-то особым очарованием.
Выдержанный в раннем викторианском стиле, он, безусловно, производил неизгладимое впечатление на посетителей.
Когда изукрашенные портиками ворота Уоттон-Холла остались позади, мысли графа обратились к его гордому владельцу.
Наверняка тот несказанно удивится столь неожиданному визиту своего соседа.
Приближаясь к цели своей поездки, граф начал нервничать. Хотя то, что он испытывал, уместнее было бы назвать внутренним стеснением незваного гостя.
И тут он вспомнил, как горячо любимый им наставник располагал к себе совершенно незнакомых людей в абсолютно непредсказуемых ситуациях.
Магнетизм, которым тот обладал, в Индии называли харизмой.
Харизма, как сейчас припомнилось юноше, проявлялась во всем: и в уверенной манере поддерживать разговор, и в прямом открытом взгляде.
Судьба сводила его с множеством людей, и все они находили его общество легким и приятным.
Непринужденность обращения вице-короля не предполагала фамильярности, ибо чувство собственного достоинства мягко светилось во всем его облике.