Терпилы
Шрифт:
– Почему заранее не предотвратили нападение?! – брызжа слюной, орал Михаил Петрович. – Из-за вас меня чуть не угробили!!! За что деньги получаете, дармоеды?!!
– Но стреляли-то совсем в другую машину, – осмелился возразить Моргунов.
– Молчать, сопляк!!! – рявкнул известный предприниматель. – Ты, Степа, дебил от рождения! «В другую машину!» – кривляясь, передразнил он. – Ту-пи-ца!!! Киллеры попросту ошиблись! Покушение было заранее спланировано, старательно подготовлено! Я даже знаю, кем конкретно! К счастью, заказчик поскупился и вместо профи нанял недоумков вроде вас! А ну, пшли вон!!!
Бугаи, толкаясь, выбежали из комнаты.
– А ты, курица, чего вылупилась?! – развернулся Костюков к супруге. – Решила поглазеть на мужа,
Женщина молча удалилась. Она прожила с Михаилом Петровичем пять лет, отлично изучила его характер и презирала «благоверного» до глубины души. Кстати, недавнее, крайне постыдное поведение Костюкова в машине (с последующим удивительным перевоплощением дома) не стало для нее сногсшибательным откровением. Хозяин «Фобоса» постоянно менял обличие в зависимости от ситуации. Перед теми, кого называл друзьями, умело изображал барина-добряка с изысканными манерами, перед журналистами и телевизионщиками – великодушного мецената, перед зависящими от него людьми – суперкрутого, беспощадного босса, но... стоило появиться мельчайшему намеку на конкретную угрозу его драгоценной шкуре, Михаил Петрович моментально превращался в отвратительного слизняка. (Вот примерно как сегодня.)
Так, полтора года назад, на семейном праздновании Нового года в загородном особняке Костюковых он принял хлопок детской петарды за выстрел снайпера, с треском нагадил в штаны и рыбкой нырнул под стол. А потом, опомнившись, отыскал «виноватого» (им оказался восемнадцатилетний шофер Вася), приказал телохранителям избить мальчишку до полусмерти и в тот же день вышвырнул бедолагу с работы.
Тем не менее, Илона Дмитриевна ни разу не задумывалась о разводе, но вовсе не по причине слепой, беззаветной привязанности к супругу, а просто из-за денег. Ради них госпожа Костюкова была готова жить с кем угодно. Хоть с самим дьяволом.
Привычно покачивая бедрами, она прошла в роскошную спальню, по ходу пнув ногой болонку Дусю (надо же на ком-то злость сорвать), выпила рюмочку коньяку, переоделась в ночную сорочку, полюбовалась на недавно купленное алмазное колье и, окончательно успокоившись, улеглась в постель...
Между тем, оставшийся в одиночестве известный предприниматель продолжал бесноваться. (Костюков по-прежнему пребывал в уверенности, что покушались именно на него, родимого, а заказчиком считал «старого друга» – Голякова.)
– Петька!!! Мразь!!! Пидор!!!. Козел!!! – бестолково мечась по комнате, хрипел он. – Завалить тварюгу!!! Немедленно!!!
Внезапно Михаил Петрович остановился как вкопанный, захлебнулся руганью и смертельно побледнел. Померещилось бизнесмену, будто из стены вылез протухший, обглоданный могильными червями Расул Магометович и вперился в него мертвым, немигающим взглядом. По комнате распространилось омерзительное зловоние. Хусейнов медленно оторвал от себя кусок гнилого мяса, сунул в рот и громко зачавкал. Костюкова вывернуло наизнанку. Видение мгновенно исчезло, но противный запах остался. Постепенно придя в чувство, Михаил Петрович ощупал собственные штаны сзади, нашел источник зависшего в воздухе «аромата», замысловато выругался, сбросил прямо на пол изгаженную одежду, по селекторной связи приказал горничной «в темпе навести порядок» и голый, с перемазанными жидким калом ягодицами прошествовал в душ. «Ишь Петька-сволочь, до глюков довел! – стоя под горячими струями воды, с демонической злобой думал он. – Ну, ничего, ничего, паскуда! Недолго тебе осталось!!!»
Отмывшись, Костюков натянул чистый спортивный костюм, вернулся обратно в комнату, достал из загашника упаковку «Реладорма», проигнорировав инструкцию, [16] проглотил четыре таблетки и запил водой из графина. По мере того, как транквилизатор впитывался в кровь, бешенство улетучивалось, уступая место тупому безразличию. Минут через пятнадцать хозяин «Фобоса» широко зевнул, вяло потянулся, прилег на диван и вскоре оглушительно захрапел.
– Отрубился! Как пить дать до середины дня! – потихоньку проверив шефа, сообщил Глеб Мальков сидящим на кухне товарищам. – В двенадцать закончим дежурство да отдохнем по-людски!
16
В инструкции к «Реладорму» говорится, что ни в коем случае нельзя смешивать его со спиртным. Это может привести к весьма печальным последствиям. А господин Костюков, как известно читателю, неплохо «употребил» винца на своем дне рождения.
– Эх, повезло следующей смене! – завистливо вздохнул Моргунов. – Проспавшись, он успокоится. Не будет ребят доставать!!!
Телохранитель ошибался. Сон не только не принес Костюкову успокоения, но еще больше взвинтил коммерсантские нервы.
Грезился известному предпринимателю «друг сердечный Петя». Во сне господин Голяков выступал в роли владельца тира, а сам Михаил Петрович в качестве живой мишени, прибитой ржавыми гвоздями к огромному деревянному щиту...
Тир располагался в центре шумной, многолюдной ярмарки.
– Подходите, подходите! – с интонациями заправского зазывалы вопит в мегафон Петр Семенович. – Не упускайте шанс заработать! Лично плачу десять баксов за каждый выстрел. За любое попадание – сотню! А тому, кто отстрелит хмырю левое яйцо, полагается суперприз: двадцать тысяч долларов!!!
От желающих нет отбоя. Ежесекундно щелкают выстрелы. В костюковскую плоть впиваются бесчисленные пули. Правда, он почему-то не умирает, но ощущения, мягко говоря, не из приятных. Словно от укусов тучи разъяренных ос. Михаил Петрович корчится, извивается, визжит, взывает о снисхождении, предлагает посетителям тира астрономические суммы за прекращение стрельбы, однако те отрицательно качают головами, берут винтовки, старательно целятся, нажимают на спусковые крючки...
Так продолжается бесконечно долго. Сотрясаемый рыданиями Костюков давно потерял счет времени. Ему кажется, что этот кошмар никогда не прекратится. Наконец, по прошествии целой вечности, какой-то счастливчик ухитрился попасть прямехонько в левое яйцо известного предпринимателя. Тот изогнулся в дикой конвульсии, заверещал раненым шакалом и с большим трудом проснулся.
В незашторенное окно спокойно светило дневное солнце. Где-то в дальней комнате приглушенно играла музыка. Часы показывали четырнадцать тридцать пять. Михаил Петрович со стоном перевернулся на бок. Самочувствие было ужасным: трещала голова, бешено колотящееся сердце норовило выпрыгнуть из груди; ватное непослушное тело болезненно ныло, гортань пересохла, спортивный костюм насквозь пропитался едким потом. Вот уж похмелье так похмелье! Плюс омерзительное, злобно-тоскливое настроение. [17] В пору бы волком завыть или загрызть кого, да только сил нет.
17
Если пьяный человек наглотается транквилизаторов и после этого не умрет и не впадет в кому, то «отходняк» у него будет гораздо хуже обычного, сопровождаемый вдобавок тяжелой депрессией.
– Хр-р-р!!! – нажав кнопку, сказал Костюков в стоящий рядом на журнальном столике селектор. Спустя секунд пятнадцать в комнату вбежала молоденькая горничная Катя с запотевшим кувшином в руках.
– Долго шляешься, шлюха ленивая! – вдоволь напившись холодного кваса, сипло «поблагодарил» девушку хозяин. – Пока тебя дождешься, загнуться можно! Башку на хрен оторву... А впрочем, ладно, шалава, – неожиданно сменил гнев на милость Михаил Петрович, – принеси мне записную книжку и мобильный телефон. Одна нога здесь – другая там!!!