Терра инкогнита. Книга 2
Шрифт:
Первого сентября впервые попадаем в стены Школы.
Добираемся туда по Шаболовке трамваем с последующей пересадкой на метро «Октябрьское». Время в пути занимает около двадцати минут, что по столичным меркам немного.
Учебное заведение в то время располагалось неподалеку от Белорусского вокзала, напротив 2-го часового завода и представляло собой комплекс зданий, главное из которых, затененное деревьями, выходило фасадом на Ленинградский проспект.
Никаких табличек, говорящих о ведомственной принадлежности на нем не имелось, широкая, из стекла, входная дверь была затенена изнутри и охранялась вооруженной охраной из прапорщиков.
В отделанном светлом мрамором просторном вестибюле, под прозрачной витриной стояло бархатное знамя Школы, с застывшим у него часовым из числа слушателей младших курсов.
На стенах висели мраморные плиты с именами выпускников, погибших в годы Великой Отечественной войны, а также окончивших учебное заведение с золотой медалью. На верхних этажах располагалось руководство, во главе с начальником Школы генерал-лейтенантом Розановым и начальником парткома контр-адмиралом Тихоновым, а также руководители факультетов, курсов и кафедр.
Вестибюль был проходным и вел на внутреннюю территорию, по периметру которой располагались многоэтажные учебные корпуса с широким между ними плацем, и различными хозяйственными постройками вроде гаражей, мастерских, складов и котельной.
В учебных корпусах находились актовые залы, аудитории, спецкабинеты и библиотеки, а также столовая и буфет. В имевшихся под зданиями подвалах, располагались стрелковый тир, склады и архивы. Доступ в отдельные из них осуществлялся по спецпропускам.
Занятия начинаются сразу же после принятия присяги. Это мероприятие проходит на плацу в торжественной обстановке и сопровождается выносом знамени, а также выступлениями различных именитых гостей.
Учебная программа была предельно насыщенной и на первом курсе включала в себя такие дисциплины как история КПСС, марксистско-ленинская философия, политическая экономия, научный коммунизм, логика, общая и социальная психология, иностранный язык, военная и физическая подготовка.
На последующих курсах нам преподавались все правовые науки в объеме программы юридического факультета МГУ, а также специальные чекистские дисциплины, носившие кодовые названия 1А, 1Б, 2, 3А, 3Б, 5, 9 и 17.
Помимо этого, весь период обучения в ВКШ сопровождался регулярной огневой подготовкой и обучением приемам рукопашного боя, а также самыми различными практическими занятиями оперативного плана, проводимых как в стенах Школы, так и за ее пределами.
Кроме того, мы несли внутренние караулы по охране ее объектов и, являясь действующим резервом КГБ СССР, использовались для различного рода специальных мероприятий, в том числе связанных с охраной руководителей партии и правительства, а также обеспечением безопасности встреч иностранных правительственных делегаций.
Без преувеличения можно сказать, уровень подготовки слушателей ВКШ, в то время был значительно выше, чем в гражданские университете или военном учебном заведении.
По моему глубокому убеждению, весь этот идеологический и специальный конгломерат, в первую очередь направлялся на выявление и максимальный отсев более слабых слушателей на начальной стадии обучения, с последующей подготовкой преданных коммунистической идее бойцов тайной войны.
На достижение этой же цели была направлена и существующая в ВКШ система поведения слушателей в стенах учебного заведения, а также за его пределами. Поскольку оно являлось военизированным, на занятия мы ходили, как правило, в форме и имели специальные звания.
Запомнился один забавный случай.
Поднимаемся утром по эскалатору на станции метро «Белорусская» (Саня Екименко, Володя Мазаев, Вася Нечай и я).
На выходе патруль – офицер и два сержанта.
– Товарищи курсанты! – манит пальцем капитан. Подходим, бросаем руки к бескозыркам.
– Ваши документы.
Первым предъявляет удостоверение Мазаев, и у офицера ползут вверх брови, он явно озадачен.
– Так вы получается что, из органов?
– Ну да,– солидно отвечает Вовка.– А эти трое со мною.
– Понял, – возвращает удостоверение офицер. – Извините.
В Школе существовала достаточно высокая дисциплина и определенная субординация.
В то же время отношения начальствующего и профессорско-преподавательского состава к слушателям, были достаточно лояльными. Отсутствовали как таковые запреты и ограничения, за исключением режима секретности. Это было свято.
Слушатель обязан был исправно посещать занятия и вести конспекты всех лекций. Однако никто не принуждал заниматься самоподготовкой и ходить на факультативы.
По вечерам и в выходные, мы могли посещать любые культурно-просветительные учреждения, рестораны, бары и кафе, студенческие, а также молодежные вечера; общаться с неограниченным кругом лиц, по возможности исключая иностранцев.
В школе имелась библиотека художественной литературы, в которой можно было получить практически любое произведение, когда-либо издававшееся в России. Здесь же находился спец фонд, где были собраны диссидентские издания, запрещенные к публикации. При необходимости, начиная со второго курса обучения, каждый слушатель мог знакомиться с ними и читать в полном объеме.
Указанная система формировала у нас самостоятельность мышления, поведения и принятия решений, ответственность за них. Она же помогала наставникам выявлять реальные идеологические качества слушателей, используя это в целях последующей подготовки.
При внешне кажущейся демократии нам не прощалось невыполнение учебной программы и правил поведения. Если слушатель «заваливал» какой-либо экзамен, пересдача допускалась только один раз. В случае повторной неудачи он, отчислялся. Аналогичная мера следовала за дисциплинарные проступки.
Не спасало даже наличие влиятельных родственников.
С учетом престижности учебного заведения, в нем имелось немало отпрысков руководящих партийных, советских и хозяйственных работников, крупных военачальников, дипломатов, а также руководящего состава КГБ СССР.
На нашем курсе обучались сын Шорникова* племянники Кузнецова,* Цвигуна,* Терешковой, а также некоторые друге.
При этом никакими привилегиями они не пользовались, и их статус в ВКШ определялся общепринятыми критериями, важнейшим из которых являлась успеваемость.