Терра инкогнита. Книга 3
Шрифт:
Я точно знаю, на предприятии уже проведена необходимая работа и ГРОЗам* приказано «держать язык за зубами». А поскольку заработки у них будь здоров, мужики так и сделают.
Не теряя времени даром, звоню в городской Комитет народного контроля* Ермакову, предложив тому подъехать на предприятие.
Этот болезненного вида щуплый и весьма принципиальный человек, регулярно информировал прокуратуру о выявленных комитетом нарушениях. А таких было не мало, поскольку на всех городских предприятиях имелись группы и посты внештатных
Теперь она вроде как возрождена и называется «Народный фронт», но с Комитетом народного контроля СССР и близко не стояла.
К вечеру того дня, порядком измотавшись и наскоро перекусив доставленными из шахтной столовой бутербродами, мы с Ермаковым получили несколько десятков нужных объяснений. При этом использовали хитрую тактику: сначала опросили жен горнорабочих, которые после дней повышенной добычи попали в медвытрезвитель, подверглись штрафам и были за это лишены квартальных премий, а затем их суженых.
Далее переключились на так называемых «обиженных», имеющихся в каждом коллективе, и ветеранов предприятия. Получилась, как говорят на флоте, – картина Репина «Приплыли». Ознакомленный с материалами директор шахты Хамицкий имел весьма бледный вид.
Кстати, свою фамилию он оправдывал. Это был классической формы хам в общении с подчиненными, руководивший до этого «Первомайск углем» и заваливший там всю работу.
Отпустив «кэривныка»* скушать валидол, мы с коллегой собрались было продолжить работу, но тут в кабинет вошли Веденеев с Ушаковым.
– Ну как тут у вас? – пожав председателю руку, спросил Виктор Петрович.
– Полный абзац, – ответил я, демонстрируя кипу объяснительных. – К ним можно добавить справки из вытрезвителя и приказы по шахте о лишении ударников труда премий.
– Глубоко копаешь, чувствую, из тебя выйдет толк, – похлопал меня по плечу зональный. – У нас тоже все путем, два директора раскололись и написали типа явок с повинной.
После этого мы распрощались с Ермаковым (у того были еще дела), спустились вниз и отправились в сторону Северского Донца, к «тихому месту».
Находилось оно недалеко от Светличного, на зеленом с песчаной осыпью берегу, где стоял небольшой строительный вагончик. На другом синел вековой бор, в прибрежных камышах пела брачную песню лягушка.
Рядом, в котле над потрескивающим костром, исходила паром уха, а за деревянным, вкопанным под березой столом, на лавке сидел крепкий старик в панаме и дымил цигаркой.
Иван остановил машину рядом с вагончиком, мы вышли и поручкались с дедом.
– Давнэнько нэ бувалы, Виктор Пэтрович, – сказал он, вставая – Чи работы багато?
– Воз и маленькая тележка, дед Остап, – улыбнулся шеф. – В это году даже спиннинг в руки не брал, такая вот незадача. (Как и Иван, он был заядлым рыбаком и на выходные оба с ночевкой, уезжали на Донец или Айдар, половить там леща или жереха
Пока суть да дело, Иван извлек из багажника «тормозок»*, а к нему пару бутылок «Столичной» и накрыл стол. Дед Остап дополнил все это оловянными мисками с ложками, и приняв (кроме Ивана) по сто грамм, все навалились на горячую уху из карасей, бывшую на свежем воздухе непередаваемо вкусной.
Затем, после второй, умяли спираль домашней колбасы (в марте Иван забил кабана) и, выпив по кружке чая с медом, заваренном на чабреце*, закурили, любуясь рекой. Она плавно несла светлые воды батюшке Дону.
Возвращались домой в первых сумерках, под трели соловьев в голубых балках.
На следующее утро Веденеев с Ушаковым, навестили Первого.
Какой там состоялся разговор не знаю, но директора «ударных» шахт получили партвзыскания.
По молодости я посчитал, что на этом все и закончится, но, как показали дальнейшие события – ошибся.
Дело в том, что в любом городе или районе результаты борьбы с преступностью напрямую зависят от прокурора. Если он жестко и принципиально надзирает за оперативно-розыскной деятельностью, следствием и дознанием, она, как правило, снижается. В противном случае эффект обратный.
Веденеев был сильным прокурором, ни лебезил перед горкомом и пользовался авторитетом в милиции, городском отделе КГБ и суде.
Заручившись его поддержкой, ГОВД возглавляемый в то время подполковником Ляшенко, довольно активно работал по линии БХСС. Возглавлял эту службу капитан Касатонов, большой друг прокуратуры. И сводилось это не к меркантильными интересами, а самому тесному взаимодействию в работе.
Добрая половина дел по фактам взяток и хищений в особо крупных размерах, находившихся в производстве наших следователей, возбуждалась по линии ОБХСС, и все они доводились до суда с осуждением виновных к реальным срокам, а также конфискацией имущества. Прокуратура Ворошилоградской области лидировала в этом плане, и опыт ее работы в данный период, распространялся Прокуратурой Союза СССР.
Объяснялось это тем, что в других республиках и областях таких дел насчитывались единицы, а в Средней Азии и Закавказье, они отсутствовали.
Через неделю после эпопеи с «днями повышенной добычи» Веденеев поручает мне организовать проверку городского комбината бытового обслуживания населения, кстати, довольно крупного.
Возглавлял КБОН некто Разин. Чтобы его представить, достаточно взглянуть на фото известного ныне актера Семшова. Как две капли воды, но наш герой много выше ростом. По городу Евгений Александрович передвигался только на персональной «Волге» и был в фаворе у «отцов города». На партактивах* он ни с кем из руководителей не здоровался и садился всегда отдельно, подчеркивая свою значимость.