Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения
Шрифт:
Кумэ Кунитакэ и Утимура Кандзо делали акцент на том, что Япония по (географическому) определению обладает всем необходимым, чтобы стать великой державой, но для этого японцам следует приложить соответствующие усилия. Таким образом, они не являлись сторонниками географического детерминизма (ни европейского, ни конфуцианского) в строгом смысле этого слова. Тем не менее восходящая к эпохе Токугава идея связи между географией, устройством жизни и национальным характером владела умами. У этой идеи находилось множество сторонников, которые не чурались и чисто религиозных аргументов-метафор. Утверждалось даже, что географические условия для страны – это все равно что буддийская карма, предопределяющая судьбу человека. А поскольку земля Японии урожайна, обильна (рыбными богатствами, углем), то дело осталось за малым – суметь воспользоваться этими богатствами [440] .
440
Нихондзин. 1888. № 4.
Природа Японии: самая красивая в мире
После «открытия» страны на какое-то время все рукотворные продукты деятельности японца стали подвергаться безудержной критике, однако японская природа счастливо избежала этой незавидной участи. Европейцы сыграли здесь большую роль: находясь в плену своих европоцентристских убеждений, многие (почти все) осуждали «нецивилизованные», отдающие «темным» средневековьем японские порядки, но мало тронутая человеком «дикая» природа этой страны производила на них сильное впечатление. В самой же Европе нетронутых человеком ландшафтов становилось все меньше.
Из уст европейцев наибольших похвал удостаивалась, безусловно, гора Фудзи [441] . Но не только она. Многие европейцы восторженно отзывались и о растительном мире Японии. В особенности их поражали цветы. Обилие неизвестных на их родине растений усиливало впечатление богатства японской флоры. После открытия Японии туда зачастили и профессиональные ботаники, которые тоже открыто выражали свой восторг – ведь в этой стране произрастало множество эндемиков. И теперь ботаники получили возможность присваивать им латинские имена. Что может быть привлекательнее для ученого человека? В этих латинских названиях часто фигурировало определение «Nipponica». А что льстило японской земле, то льстило и самим японцам.
441
Подробнее см.: Мещеряков А. Н. Гора Фудзи: между землей и небом. М.: Наталис, 2010. С. 151–176.
Российский ботаник К. И. Максимович (1827–1891) приступил к коллекционированию и описанию японской флоры еще в 1853 г., когда находился в составе русской эскадры, посетившей Японию. Впоследствии его коллекция разрослась, образцы растений он высылал во многие научные европейские центры. Показательна оценка его работы, данная в 1927 г. японским ученым Танака Тоёсабуро: «Отдавая дань его публикациям, японцы приветствовали экспедицию Максимовича, которая открыла глаза на наш великолепный растительный мир… Не будет преувеличением сказать, что Япония впервые стала известна культурному миру всех стран благодаря этой обширной коллекции, разосланной по всему свету…» [442] Таким образом, и много лет спустя после «открытия» Японии ученый полагал, что природа имела огромное значение для формирования благоприятного имиджа страны в мире.
442
Цит. по: Грабовская-Бородина А. Е. Русский ботаник Карл Иванович Максимович в Японии: японская гербарная коллекция в Санкт-Петербурге (Гербарий Ботанического института РАН)//Санкт-Петербург – Япония: XVIII–XXI вв. СПб.: Европейский дом, 2012. С. 502.
В 1860–1861 гг. англичанин Роберт Форчун (Fortune, 1812–1880) дважды побывал в Японии по заданию ботанического сада для сбора коллекции растений. Его поразило, что даже в крошечных садиках, расположенных перед домами простолюдинов, растет множество разнообразных цветов. Он восклицал: «Если признать, что национальный характер, обусловливающий любовь к цветам, может служить мерилом развитости культурной жизни, то японские представители нижних классов намного превосходят таковых в Англии» [443] .
443
Цит. по: Кавакацу Хэйта. Фукоку ютокурон. Токио: Тюко бумпо, 2000. С. 27.
Русские наблюдатели не отставали от западных. Скептически относясь к тесным и малопривлекательным в архитектурном отношении японским городам, они не уставали восхищаться нерукотворными ландшафтами. Популярное издание отмечало: «На ясном чистом небе отчетливо выступают все очертания острова с его крутыми, волнистыми берегами, покрытыми густой зеленью. Высокие горы, ущелья, долины, спускающиеся к берегу моря террасы – все это очень красиво… Все эти растения, несмотря на ноябрь месяц, еще в полном цвету и свободно растут под лучами теплого южного солнца. Красивые, осанистые камелии, прелестные, точно выточенные чайные розы, воздушный златоцвет приветливо кивают нам своими белыми, розовыми, палевыми, ярко-красными, желтыми, оранжевыми головками и как бы манят нас под свою благодатную сень» [444] .
444
Как живут японцы/Сост. В. Овчининская. М.: Типография товарищества Сытина, 1899. С. 22.
В другом российском издании говорилось: «Японский лес гораздо пестрее и разнообразнее нашего, он поражает непривычного северянина огромным количеством древесных пород, красотою их форм и яркостью красок, особенно весною, когда большинство деревьев стоит в цвету». «Бесконечно разнообразные и чрезвычайно живописные ландшафты Японии поражают мягкостью очертаний гор, отсутствием резких линий и ярких тонов, здесь все сглажено и в то же время полно своеобразной красоты. Богатая растительность задрапировывает крутые обрывы, бесплодные скалы и утесы и лишает их того безотрадного вида, какой они имеют хотя бы на соседнем материке. Та же бесконечно обильная и разнообразная японская растительность ласкает взор богатством красок и тонов, своими изящными очертаниями, своим нередко сплошным покровом цветов, украшающих деревья весною, и пестротою листьев осенью… Чувство изящного, наклонность наслаждаться красотой свойственны в Японии всему населению – от земледельца до аристократа. Уже простой японский крестьянин – эстетик и артист в душе» [445] .
445
Япония и ее обитатели. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1904. С. 14, 26.
Почти все отзывы русских путешественников о японской природе преисполнены восторгов. Особенно большое впечатление производило разнообразие ландшафтов (сочетание гор, равнин и моря), многообразие флоры («роскошная растительность») и ее цветовой гаммы. В ходу были сравнения с Италией и Швейцарией. Правда, эти оценки касаются преимущественно южной и центральной Японии, север страны казался не столь привлекательным и вызывал в памяти «унылые» российские ландшафтно-культурные эквиваленты. В то же время многие ландшафты, ценимые самими японцами и прославленные в их религиозной традиции, природные виды, воспетые в японской поэзии и живописи, часто оставляли европейцев, лишенных японского культурного бэкграунда, более или менее равнодушными. Русские воспринимали японскую природу главным образом с эстетической точки зрения, избавленной от культурных трактовок. То же самое можно сказать и о японских садах, которые производили впечатление «игрушечных», а та модель природы, которая была там представлена, казалась русским «насилием» над природой. Иными словами, русских (точно так же, как и европейцев) манила прежде всего открывающаяся взору «дикая» японская природа, которая, как считалось, имела несомненное влияние на эстетическое чувство любого японца [446] .
446
Петрова А. А. Природа Японии глазами русских путешественников второй половины XIX века//История и культура Японии, 5. М.: РГГУ, 2012.
Похвала европейцев много значила для японцев того времени. Боясь показаться некомпетентными, неловкими и смешными, каждый свой шаг японцы соизмеряли с европейским взглядом. В качестве доказательства благодатности японской земли приводился тот факт, что смертность европейцев в Африке и Индии намного выше, чем в Японии. Отсюда делался вывод, что Япония для европейцев – это настоящий рай. А раз это так, то земля Японии действительно хороша [447] .
Японская земля мало что значила для европейцев того времени с «практической» точки зрения. Она была не только далека, она была еще и бедна теми ресурсами, которые интересовали Европу и Америку. «Копаться» в японской земле не имело смысла, поэтому она стала для европейцев страной прекрасной природы, страной для разглядывания. В отличие от практически всей остальной Азии Япония избежала участи стать колонией белого человека.
447
Нихондзин. 1891. № 73. С. 11–15.
В Японии не было ничего «ценного», того, чего нет в других странах, за исключением природы: пейзажей и растений. С европейцами был согласен и знаменитый просветитель Фукудзава Юкити (1834–1901). Еще в 1875 г. в книге «Основы цивилизации» он с присущим ему стремлением «играть на обострение» безжалостно писал: «Японии в нынешнем ее состоянии совершенно нечем гордиться перед Западом. Поскольку она обделена и природными ископаемыми, то ей остается гордиться только пейзажами. Что до продуктов человеческой деятельности, то предметов для гордости здесь никогда не имелось» [448] .
448
Фукудзава Юкити. Буммэйрон-но гайряку. Токио: Иванами, 1931. С. 24.