Терракотовая старуха
Шрифт:
– Чтобы получать такие заказы, надо было работать в каком-нибудь обкоме. Судя по всему, папа твоей знакомой... Ты ее не спрашивала?
– Нет. Об этом я не спрашивала.
– Вот возьми и спроси.
– А этот? С отварной курицей?
Отварные куриные грудки нарезать, добавить кусочки ананаса (резаные, из банки), 5–6 листьев китайской капусты. Заправить майонезом.
– Тоже не было.
– Чего? – в ее
– Ананасов в банках, китайской капусты.
Дочь говорит:
– Смешно. Я была уверена, что эти уж точно советские... Выходит, облом?
– Почему – облом? – мне обидно за наше прошлое. – А куриный студень, а свекла с грецкими орехами?.. Почему ты стоишь в куртке? Сними.
– Сниму. Ну, и как мы будем без пепси... Хотя бы фанту или... апельсиновый сок.
– Тоже не было.
– Ну, уж... – Александра бурчит недовольно. – Сокто, положим, был.
– Был. – Мне не хочется идти против правды. – Виноградный, яблочный, черноплодный, березовый. Разливной или в трехлитровых банках.
– Почему трехлитровых? – она клонит голову к плечу, как удивленная курица.
– Не знаю. Видимо, проще и удобней хранить.
– Ты... и это купила?..
– Конечно. Две банки. Яблочный и грушевый. Сними куртку и перелей в кувшины.
Она кружит по кухне, собираясь с мыслями. Когда чувствует себя озадаченной, не может усидеть на месте.
– У тебя что, целая программа? Следующим номером к нам явится КГБ?
– В наше время КГБ просто так не являлся. В эксклюзивных случаях, для особых клиентов.
– Бред какой-то, – она бормочет. – КГБ как бонус...
Сквозь стекло кухонной двери я вижу, как она уходит, ссутулив спину. Это у нее тоже от отца. Когда ее папочка погружается в размышления, всегда почему-то горбится. Интересно, как она объяснит своим гостям?.. Скажет: мать сошла с ума? Теперь говорят: спрыгнула. Как с крыши...
– Любуйся! – она распахивает дверь. Замирает на пороге. – Ну? Скажешь, твоя дочь – не красавица?
Этого я никак не скажу. Хорошо, что она купила это платье.
– Очень. Замечательно.
– А туфельки? – Александра встает на цыпочки. – Круто, да? Ой! Мусик, кошмар! Полшестого... Так, – она скидывает туфли. – Бегом накрывать.
Ее гости явятся в семь.
– Надень тапки. Зацепишь новые колготки. Кстати, а эта девочка тоже будет?
– Девочка? Какая девочка?
– С обкомовским папой.
– При чем здесь эта девочка? У нее другая компания.
– Вот и я говорю: ни при чем. Кстати, а кто их родители?
Она пожимает плечами:
– Родители... Да никто. Ну, в смысле обыкновенные. Вроде тебя и папы.
– Ленинградцы?
– Господи, Мусик... Вот уж не думала, что
– Большая, белая! – я кричу вслед.
Она возвращается через две минуты:
– Смотри... – расправляет крахмальные складки. На скатерти темноватое пятно. – Что будем делать?
– Стелить, – я пожимаю плечами. – Все остальные короткие.
– Ну не знаю... как-то неловко...
– Ничего, замаскируем тарелками. В крайнем случае скажешь: так и задумано. Мол, раньше не было хорошего порошка. Сама же говоришь: хеппенинг.
Александра поглядывает с сомнением:
– Но как-то все-таки отстирывали... Может, сходить? Купить одноразовые. Хотя...
– Отстирывали. Сперва замочить. Выстирать. Потом прокипятить в отбеливателе. Снова выстирать. Потом...
– Да... Сильная схема!
– В общем, стели и начинай перемывать рюмки.
– Ладно, – она принимает решение. – Перетопчутся. Не графья...
Я оглядываю свою кухню. Не помню... Кажется, лет пять назад. В Русском музее открылась выставка художников-нонкорфомистов. «Быт советской эпохи». Один из залов оформили под малогабаритную хрущевку. Воссоздали среду обитания интеллигенции. Хотела сходить, но так и не собралась.
Об открытии объявили по радио. Девушка-корреспондент перечисляла предметы старины. Я слушала и опознавала их сразу, как будто видела воочию: самопальная полка с книгами, грузинские керамические кру'жки, темно-зеленые соломенные салфетки, узкая синяя вазочка. В сущности, зачем мне было идти? На этой выставке я могла бы работать экскурсоводом. Могу себе представить эту экскурсию...
«Справа от вас советская кухонная плита. В углу вы видите баночку с горелыми спичками. Обратите внимание: для этой цели подходила не всякая баночка. Не “Завтрак туриста”, не какие-нибудь “Кильки в томате”. Мы, кураторы собственных выставок, подходили к отбору строго: шпроты прибалтийского производства, красная икра с зеленой наклейкой, печеночный паштет – импортный. Дальневосточные крабы. В крайнем случае, печень трески. Весь джентльменский набор, который сойки получали в заказах. Раз в неделю.
На кухонном столе представлен чайный сервиз. Точнее, его остатки. Десять рублей пятьдесят копеек. Назывался: сервиз на каждый день».
Светло-зеленый, голубой, желтенький... Жаль, что девушка-корреспондент не уточнила цвет. У меня был розовый. Заварочный чайник, шесть чашек с блюдцами. Когда бились, мы говорили: к счастью!..
– Неужели все это бы-ыло? – девушка в синем платье осматривает накрытый стол. В ее личике мне чудится что-то лисье. Такие лисички должны нравиться мальчикам. – Моя мама говорит, раньше всё доставали по блату.