Террин из зайца
Шрифт:
Итак, не успел наш замечательный желто-голубой «Бандера» тронуться с места, как по проходу засновали очаровательные железнодорожные стюардессы, эти припятские русалки, с различными корзинками, подносами и тележками. Обычные походно-купейные деликатесы предлагались пассажирам мягко, но настойчиво. Видимо, для того, чтобы гости Украины уже в пути начинали чувствовать себя посетителями Бессарабского рынка.
– Сало, хлопци, сало свежее, сало копченое, сало по-венгерски, сало по-грузински, всякое другое, не стесняйтесь! Отварная молодая картопля, нежинские огурчики! Отведайте наши жареные ковбаски! Варенички с вишней
Наконец одна особенно настойчивая сирена несколько раз голосисто пропела:
– А вот борщик! Настоящий украинский борщик! Попробуйте борщик!
При первом же упоминании «борщика» мой сосед сердито нахмурил брови. Украинцы – а сосед мой был самый что ни на есть украинец, прямо-таки вылитый хохол; – так вот, украинцы не любят, когда им тыкают в нос всяким салом, борщами, пампушками и прочей витринной дребеденью. Но делать нечего, этот поезд всегда полон иностранцев: и татар, и москвичей, и финнов, и новгородцев, и самых разномастных чиновников Евросоюза, поэтому многие охотно пробуют украинские специалитеты, а путешествующим киевлянам приходится терпеть это надругательство.
На Москве, собственно, та же история, даже еще хлеще. В поезд «Валдай», помнится, раньше вообще не пускали, пока пассажир не опрокинет прямо у вагона рюмку «Столичной» и не закусит блином с икорной начинкой. Впрочем, жалоб на это маленькое железнодорожное самоуправство не случалось.
Когда под усиливающийся стук колес юная проводница в десятый раз предложила пассажирам свой борщик, и притом прямо перед открытой дверью нашего купе, мой сосед не выдержал.
Хлопнув по столу «Киевскими ведомостями» с такой силой, что турнирная таблица футбольного чемпионата Украины треснула пополам, он выкрикнул то, с чего и начался наш рассказ:
– Да знаете ли вы, что такое украинский борщ?! О, нет! Вы не знаете украинского борща!
Оживленный торговый гул в проходе прекратился, как будто в радио выкрутили звук.
– А ну, где этот ваш борщик? – продолжал греметь мой хохол. – А ну, дайте сюды!
– Вот, пожалуйста! – Девушка нерешительно протянула ему белый термостойкий стакан.
Возмутитель спокойствия выхватил его из рук проводницы и так энергично затряс над ухом, что я начал беспокоиться за его душевное равновесие. Многие обернулись и изобразили на лицах недоумение. В вагонах первого класса «Степана Бандеры» нечасто случаются скандалы. Несколько проводниц переглянулись. Пассажиру мягко предложат помощь, любой доступный в пути сервис, лекарства или стопку перцовой.
– Где борщ? Вот тут внутри он? – От тряски стакан грохотал, как барабан. – Вы ничего не перепутали? Можэ, цэ гвозди? Та ни, це ж канцелярские скрепки! Или сушеные кальмары? Чи шо це такэ? Отвечайте мне!
– Простите, шановный, но это самый обычный пакет сухого борща, – вежливо, но твердо отвечала оправившаяся проводница. – Вы наверняка видели такие тысячу раз.
Я отметил, что служительница «Бандеры» даже в момент первоначального испуга не переставала улыбаться. Знаменитый украинский сервис. Каждый пассажир – дорогой гость.
– Если вам не нравится борщ, тогда возьмите…
Но неуемный пассажир оборвал ее.
– Ой, подивитеся на нее, люди добри! Це ж и правда борщ! От же ж диво яке! В банке з-под гвоздей – борщ! Так и написано – «борщ»!
От волнения громоподобный пассажир перескочил
– Из чого його зварэно? Де состав? З чого вин складаеться?
Пассажир подставил банку под свет.
– Так… О! Модифицированный крахмал! Добре началось! Мальтодекстрин! Вы любите мальтодекстрин? Вы его в каком виде любите?
Юная проводница сделала было строгое лицо, но вдруг порозовела и прыснула в кулачок. Пассажир поймал кураж.
– Идем дальше! Соль! О, це ж рецепт! На третьем месте указана соль! Продолжаем: крахмал! О, то ж блюдо так блюдо! Из двух видов крахмала сделано – простого и мо… модифицировнного. Высокая кухня! Сушеные овощи – в скобочках – морковь и свекла. Ну, спасибо хоть на том! Усилители вкуса и запаха, е-621 и е-631. Да чтоб вам поподохнуть – всюду «е»! Красители! Ну, понятно, куда ж в наше время без красителей! Искусственные мясные добавки, аналогичные натуральным! Ой, рятуйте мэнэ! Искусственные, идентичные натуральным! Жопа, идентичная пальцу! Ой, нет, больше не могу!
С этими словами мой сосед швырнул банку на пол с такой силой, что она треснула, и немного порошкообразного борща просыпалось на ковровую дорожку.
Надо сказать, что словом «борщ» на Украине, и особенно в Киеве, называют все что угодно. Четырнадцатимиллионный город, задыхающийся в смоге и уличных пробках, давно уже прозвали новым Вавилоном. А после переезда туда штаб-квартиры, а заодно и всех структур Евросоюза это определение окончательно престало казаться цветистой метафорой. В «Одессе-маме», например, вам подадут борщ с креветками. В «Голубом Днепре» – с мелко нарезанными солеными рыжиками. В «Славянском базаре» на Крещатике готовят несколько видов борща, самый экзотический из которых – десертный борщ с клубникой и шоколадом. В аэропорту имени святого равноапостольного князя Владимира вообще ухитряются называть борщом обычные московские щи, в которые зачем-то влили немного томатного сока. Я уж не говорю про «Васюту», всемирную сеть шинков быстрого питания, – там мешают совершенно невероятную бурду на бульонных кубиках и ржаных сухарях.
Собственно, удивляться нечему. Почти полная утрата украинцами того, что евросоюзники политкорректно называют cultural identity, – закономерная плата за то, что их народ сначала в течение почти четырех веков был гегемоном огромной империи от Одера до Урала, потом гнездом четырех революций, перекроивших карту мира, и, наконец, уже в наше время – движущей силой европейской интеграции. Какой уж тут борщ, когда сорок шесть процентов опрошенных украинцев в возрасте до тридцати пяти лет на последней переписи населения в графе «национальность» поставили european, а двенадцать процентов вообще затруднились с осмыслением понятия «национальность»?
Такова судьба всех империй, история здесь неумолима. И маленькая сверхтехнологичная Московия, и предприимчивый Новгород, справедливо называемый банкиром Европы, и необъятная нефтегазовая Татария, и роскошный Крым, и мировая житница Донбасс, и Речь Посполитая, и все другие страны, некогда входившие в состав Великоукрайны, в большей или меньшей степени сохранили свой язык, традиционный уклад жизни и еду. Украинцы же, четыре века цементировавшие собой этот колосс на глиняных ногах, остались лишь с воспоминаниями о былом величии, а заодно и во главе новой европейской интеграции.