Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий

Голдман Венди З.

Охота на вредителей

Пленум начал свою работу вскоре после кемеровского и январского процессов. Г. К. (Серго) Орджоникидзе, нарком тяжелой промышленности, планировавший произнести программную речь о вредительстве, 18 февраля покончил жизнь самоубийством. Из-за этого события открытие пленума было отложено на несколько дней. ^{278} Осенью 1936 года Орджоникидзе выступил против политизации проблем, существовавших в промышленности. Он заявил, что необоснованные утверждения о вредительстве, оправдывавшие наличие организационных и технических проблем, могут только ослабить производство. К тому же, после завершения судебных процессов он оставался верным здравому смыслу в условиях охватывающей страну истерии. Пятого февраля Орджоникидзе послал технического эксперта, профессора Н. И. Гельперина в Кемерово изучить, как наладить производство после волны арестов. Формулировка его распоряжений свидетельствовала о большей заинтересованности в решении технических вопросов, нежели политических. Он сказал Гельперину: «Вы сами, наверное, тоже находитесь под впечатлением недавно прошедшего процесса. Так вот, помните, что у малодушных или недостаточно добросовестных людей может появиться желание все валить на вредительство, чтобы, так сказать, утопить во вредительском процессе свои собственные ошибки». Он предупредил профессора: «Было бы в корне неправильно допустить это. Мы не получили бы точной картины того, что было и, следовательно, не знали бы, что и как надо исправлять. Вы подойдите к этому делу как техник. Постарайтесь отличить сознательное вредительство от непроизвольной ошибки». Короче говоря, Орджоникидзе попросил Гельперина не обращать внимания на необоснованные утверждения о вредительстве и сосредоточиться на технических вопросах. Гельперин вернулся в Москву 17 февраля и вечером того же дня представил отчет. Орджоникидзе задал ему много технических вопросов об азотном заводе в Кемерово, а также о настроениях инженерного и руководящего состава. Казалось, он был особенно обеспокоен падением морального уровня рабочих, которые вместо работы были заняты голословными заявлениями. Он попросил Гельперина представить письменный отчет в течение двух дней, но у профессора не оказалось такой возможности. Орджоникидзе вернулся домой после полуночи и обнаружил, что сотрудники НКВД провели обыск в его квартире. На следующий день после бурного разговора со Сталиным он остался дома. Ближе к вечеру Орджоникидзе застрелился. Гельперин смог увидеть его только в открытом гробу, стоя в почетном карауле. ^{279} О самоубийстве было известно только в узком кругу партийных руководителей. Делегатам съезда и народу смерть Орджоникидзе была представлена как результат сердечного приступа. После прошедших судебных процессов и арестов руководителей, Орджоникидзе в своей речи на пленуме должен был обрисовать текущую ситуацию в промышленности. Вместо него выступил Молотов. [36] Извинившись перед делегатами за незнание предмета, он начал свою речь с цитирования признаний обвиняемых на январском процессе. Еще раз делегаты услышали внушающее ужас подробное перечисление несчастных случаев на шахтах, на железной дороге и химических заводах. «Буржуазные специалисты занимались вредительством с 1917 года, — пояснил Молотов, — но вредители прикрывались партбилетами». Под руководством Пятакова они умышленно заставляли неквалифицированных рабочих работать со сложным оборудованием, вызывая этим постоянные сбои в работе и создавая «полный хаос» на медеплавильных заводах, в цветной металлургии, в строительстве и других отраслях. Они были ответственны за невыплату зарплат, плохие жилищные условия, несчастные случаи на производстве, пожары и отравления. «Я говорил здесь о том, что факты вредительства мы теперь знаем хорошо в отношении тяжелой промышленности, — сказал Молотов. — Это не значит, что вредительских актов мы не имеем в отношении других отраслей промышленности». Давая зеленый свет новым арестам, он заявил, что факты вредительства имеются и в легкой промышленности: «Только мы еще до этого дела не добрались по-настоящему». ^{280} Подробно излагая суть кемеровского и январского судебных процессов, Молотов подчеркивал, что основными жертвами заговоров были рабочие: стремясь настроить рабочих против советской власти, вредители намеренно создавали суровые условия для работы и жизни. В промышленном городе недалеко от Москвы вредители спланировали слив канализации и промышленных отходов в реку неподалеку от рабочего поселка. Рабочие, использовавшие речную воду для питья, приготовления пищи и стирки, неоднократно страдали от эпидемий дизентерии и брюшного тифа. Не понимая, что это вредители пытались их отравить, они обвиняли партию и правительство в загрязнении реки. Молотов четко заявил, что трудности на производстве, проблемы в обеспечении жильем, дефицит продовольствия были, вероятнее всего, результатом вредительской деятельности. Его речь, опубликованная по частям в газетах, обеспечила рабочих новой риторикой касательно их давних обидах, а также оказалась быстродействующим средством исправления их бедственного положения.

36

О. В. Хлевнюк утверждает, что речь Орджоникидзе могла быть более сдержанной, чем речь Молотова (In Stalin's Shadow. P. 164-165). Молотов также сомневался, каким образом в общих чертах определить понятие «вредительство».

В речи Молотова имелись некоторые пояснения. Враги не могли быть ответственными за каждую проблему в промышленности. Как должен был член партии или рабочий определить разницу между врагом, вредителем и тем, кто добросовестно заблуждался? У Молотова на этот вопрос не было четкого ответа. Вместо этого он предложил вниманию делегатов несколько противоречивых примеров. С одной стороны, он резко критиковал директора шахты за то, что тот защищал одного из своих инженеров. Директор назвал инженера «дураком, а не вредителем». Но после взрыва, оседания, потопа и обвала инженер признался органам НКВД в том, что он намеренно разрушил шахту. Директор, по словам Молотова, покрывал врага, что, по сути, являлось серьезным преступлением. С другой стороны, он призывал руководителей партии и управленцев не «взваливать вину друг на друга» и не делать неверных и опасных предположений. Он объяснил: «Нельзя просто брать на себя ответственность формально за людей… Нельзя подбирать работников, руководствуясь анкетой о его прошлой деятельности. Нельзя пользоваться воспоминаниями об их прежней работе…» Многие бывшие троцкисты, по его мнению, отлично выполняли свою работу Таким образом, Молотов сделал сбивающее делегатов с толку заявление: он посоветовал проявить сдержанность в подходе к врагам и в то же время предупреждал о печальных последствиях халатного отношения к поиску вредителей. Он дал единственный дельный совет, что «руководители должны по-настоящему знать своих работников, знать тех, кого назначают». ^{281} Этот кажущийся добрым совет послужил сигналом к «охоте на ведьм» в заводских парткомах. Руководствуясь напутствиями Молотова и испугавшись возможных арестов, члены партии начали проверять биографии своих товарищей. Они запрашивали данные в отдаленно расположенных партийных комитетах и при каждом новом расследовании обнаруживали новых подозреваемых.

Сталин и секретарь ЦК ВКП(б) Андреев поддержали Молотова, критикуя руководителей партии за то, что они не придавали значения «политике», однобоко ориентируясь на индустриализацию. Андреев заметил, что в Азово-Черноморском крае в крупных городах все партийные секретари и десятки руководителей советов, предприятий промышленности и торговли, профтехучилищ и комсомола были арестованы как «троцкисты». Они установили феодальные княжества и выставляли напоказ свою власть над рабочими. Например, Варданян был переведен с работы в Центральном Комитете партии Армении на пост первого секретаря Таганрогского городского комитета. «Фактически, — усмехнулся Андреев, — Варданян был князьком, своеобразным князьком в Таганроге». Он окружил себя верноподданными подхалимами. Рабочие были возмущены этим до такой степени, что переименовали улицу, на которой он жил, в «улицу Подхалима». В конце концов, Варданян был разоблачен как «троцкист» и арестован. Андреев утверждал, что Азово-Черноморская партийная организация не замечала врагов, затесавшихся в ее ряды, потому что она ставила политику ниже экономики. Глубоко заинтересованные в улучшении положения в сельском хозяйстве, политические руководители крайкома «скорее были похожи на агрономов, притом не особенно классных агрономов». ^{282} Сталин также подчеркивал необходимость вернуться к вопросам «политики». Партии не удалось разоблачить вредителей, так как ее лидеры были сосредоточены на «систематическом выполнении и перевыполнении хозяйственных планов». Экономический успех первой и второй пятилеток «порождал настроения беспечности и самодовольства, создавал атмосферу парадных торжеств». Все остальное, включая опасную международную ситуацию, казалось, стало малозначительным и неважным. Сталин пародировал партийных руководителей промышленности: «Странные люди сидят там, в Москве, в ЦК партии: выдумывают какие-то вопросы, толкуют о каком-то вредительстве, сами не спят, другим спать не дают». Сталин советовал членам партии постоянно помнить о капиталистическом окружении и об угрозе, исходящей от шпионов и контрразведки. ^{283} Он осудил широко распространенную «извращенную теорию» о том, что успешные руководители не могут быть вредителями, что троцкисты больше не представляют никакой угрозы, и что вредительство это выдумка Москвы. Успешная работа не является синонимом преданности, в действительности успех часто оказывался наиболее эффективным прикрытием врага. В своей заключительной речи Сталин призвал партийных руководителей вернуться к политике, прекратить назначать на должности своих старых знакомых, продвигать местные кадры и поддержать тайное голосование и прямые выборы. ^{284} Сталин выразил мнение, что демократия является мощным оружием против троцкистов и вредителей.

Выборы в Советы

Не только поиск врагов, но и предстоящие выборы в советы способствовали привлечению внимания к вопросам демократии. Недавно принятая Конституция предоставила право голоса всем гражданам, включая представителей бывших социальных слоев: аристократии, белогвардейцев, священнослужителей, лишившихся собственности кулаков и другие группы когда-то исключенных из политической жизни — лишенцы.Городские избиратели больше не ставились выше сельских избирателей, все считались равными. В советах среднего и высшего уровня проводилось прямое голосование, путем выдвижения отдельных кандидатов вместо списка и скорее тайным голосованием, чем открытым. Конституция, широко известная под названием «сталинская», означала «поворот в политической жизни страны». ^{285}

Несмотря на то, что делегаты единодушно одобрили новую Конституцию, они были глубоко озабочены возможным исходом предстоящих выборов. Многие опасались, что партия не имеет достаточной поддержки для сохранения своей доминирующей политической позиции. Жданов рассудительно отметил, что введение демократических выборов — это «очень серьезный экзамен для нашей партии». ^{286} В комментариях делегатов сквозил черный юмор, вызванный опасениями, что партия может потерпеть поражение, если будет проведен реальный референдум о деятельности руководства. Когда И. Д. Кабаков, секретарь Свердловского областного комитета начал было: «Никогда еще массы народа неспособны были выступать такими активными творцами социалистического строительства и социалистического общества, как после принятия Конституции». А. И. Микоян саркастически усмехнулся: «Да, хлопот будет много». ^{287} Жданов предупредил, что партия, не имеющая опыта тайного голосования на выборах по отдельным кандидатурам, может столкнуться с «враждебной агитацией и враждебными кандидатурами». Началось оживление деятельности религиозных организаций; поступило значительное количество ходатайств об открытии церквей. ^{288}

Выступавшие выражали обеспокоенность тем, что партия мало контактировала с народом в отдельных сельских регионах, довела до нищеты городские районы, новые рабочие поселки и анклавы расселения ссыльных кулаков. Р. И. Эйхе — первый секретарь Сибирского и Западносибирского крайкомов ВКП(б) и Новосибирского городского комитета, говорил об «убогих заброшенных деревнях» и таких же городских районах, где жили озлобленные крестьяне, доведенные до бедности «представители старого режима», преступники, проститутки, беспризорники и прочие бедные и безнадежные парии индустриализации. В Западной Сибири большие группы ссыльных кулаков затаили злобу против правительства и могли «распространять клевету и провокации во время выборов». Если партийные кандидаты намерены выиграть, то они должны быть «ответственными» и «установить тесную связь со своими избирателями». ^{289} Другие делегаты выражали беспокойство по поводу избирателей в промышленных регионах с быстрорастущим населением. Кабаков признался, что суровые условия иногда были причиной враждебности к советской власти. Дефицит рабочих рук «открыл большие щели для притока чуждых элементов». В отдельно взятой Свердловской области более 1,2 млн. людей мигрировали из сельской местности в города и на стройки. ^{290} А. С. Калыгина — секретарь Воронежского городского комитета партии отметила, что население города увеличилось в десять раз с начала первой пятилетки. Она также сомневалась насчет того, как новые рабочие будут голосовать. На 50 тыс. рабочих приходилось всего 2 тыс. коммунистов, из которых только 550 человек работали «у станка» или на производстве. Не более 1% рабочих на большинстве заводов Воронежа являлись членами партии. Кроме того, в городе, бывшим местом ссылки, затаились люди, враждебно относившиеся к советскому государству. ^{291} С. В. Косиор, первый секретарь ЦК КП(б) Украины, был обеспокоен настроениями ремесленников, рабочих мелких предприятий, домохозяек, служащих, технической интеллигенции и «бывших людей», численность которых составляла 50-60% от общего числа его избирателей. Он сказал взволнованно: «До сих пор нашу агитационную работу мы ведем с расчетом не на все слои населения». Партия в большей степени сосредоточила свои усилия на том, чтобы организовать и образовать промышленных рабочих, полагая, что «ниже нашего достоинства проводить работу среди служащих», считавшихся «гражданами второго сорта». Даже на заводах агитационная работа на 80% была «беззуба». Несколько вновь образовавшихся религиозных общин на Украине собрались послать приветствия Сталину и Центральному Комитету партии в связи с провозглашением свободы вероисповедания в новой Конституции. Косиор добавил: «Наши товарищи в полной растерянности: не разрешить? — Народ имеет право прислать приветствия своему вождю. Разрешить? — Черт знает, что из этого выйдет». Демократия возрождала все тенденции, развитию которых пытались помешать большевики. Теперь все эти люди могли принимать участие в голосовании! ^{292} Охватывающая все большее число делегатов пленума тревога была признаком того, насколько демократично конституция предполагала проводить выборы в советы. Если бы партийное руководство страны не принимали права, прописанные конституцией, всерьез, они бы не испытывали страха за результаты выборов. Они бы не беспокоились о том, как могут проголосовать ссыльные кулаки, сельские переселенцы, новые рабочие, ремесленники, домохозяйки, «бывшие» и крестьяне. В июле 1937 года эти страхи могли быть вызваны массовыми сборищами «враждебных» элементов в «диких и заброшенных уголках» как в городах, так и в селах. Но уже в феврале руководители партии намеревались встретить выборы лицом к лицу. ^{293} Им пришлось в большой степени положиться на рядовых членов партии на заводах, в школах и колхозах, чтобы найти у них поддержку своей программы и своих кандидатов. Кроме того, почти так же, как партия была обособлена от народа, руководители партии держались в стороне от своих рядовых членов. Для успеха на выборах требовалась вдохновляющая сила партии, тесная связь между руководителями и рядовыми ее членами, а также активная мобилизация народа для голосования.

Партийная демократия

В своей программной речи об эрозии демократии в партии Жданов развивал мысль о том, что партия должна оказывать поддержку рядовым коммунистам. Он заявил, что кадровая политика свелась к широко распространенной практике кооптацииили «назначений». Кооптация способствовала формированию «клик», закрытых групп, члены которых преданы лишь тому, кто их назначил. Эта практика укоренилась настолько, что в некоторых организациях на местах не было ни одного должностного лица, избранного путем голосования. Городские, районные парторганизации и первички предполагалось переизбирать каждый год; областные и союзные республиканские центральные комитеты — каждые восемнадцать месяцев. Однако в большинстве партийных организаций выборы не проводились с 1934 года. [37] А если и проводились, то их результаты были заранее известны. Жданов объяснил, как это происходило: за несколько дней до партийной конференции секретарь первичной парторганизации «уходил куда-нибудь в уголок» и составлял список кандидатов. Список уточнялся заранее на закрытом собрании с небольшим количеством участников, в итоге выборы «превращались в простую формальность» и длились не более двадцати минут. Этот «черный ход» для протаскивания нужных решений, негодовал Жданов, является «нарушением законных прав членов партии и партийной демократии». И в результате на многих предприятиях назначенные делегаты, а не коммунисты, избранные партийными комитетами, фактически «лишали две трети наших членов права голоса». Вместе с тем перестали проводиться общие партсобрания, вместо них проводились собрания небольших групп цеховых комитетов. Когда собирались рядовые члены партии, им не сообщали повестку дня, а вопросы, обсуждаемые на собрании, не имели никакого отношения к их реальным проблемам. Резолюции готовились заранее, обсуждений не велось. Собрания превратились в пустую формальность. ^{294}

37

Более 10% членов областных пленумов партии и пленумов ЦК были скорее назначены на должности, чем выбраны. В районных и городских комитетах назначенных было еще больше и достигало 60%. Материалы февральско-мартовского пленума// Вопросы истории. 1993. № 5. С. 6-8, 9-10.

Решение пленума обеспечить демократию касалось не только восстановления прав рядовых коммунистов. Для Сталина и его соратников было важно как можно скорее завершить чистку среди бывших оппозиционеров, что представлялось невозможным до тех пор, пока «клики» и группки продолжали контролировать областные и местные партийные комитеты. Эти группы из «своих» назначали на должности, прикрывали и помогали друг другу, часто нарушая указания Москвы. Такие кланы складывался на основе давней дружбы, зародившейся еще во времена революции, Гражданской войны и оппозиции 1920 годов. Жданов взывал к демократии не только как к средству перестройки партии, но и уничтожения врагов. Члены партии, назначенные на важные посты, приводили с собой свое окружение, предоставляли должности. Они создавали атмосферу семейственности,основанную на взаимной поддержке. ^{295} Несколько партийных руководителей привели примеры своих областных организаций. Эйхе отметил, что секретари партийных комитетов в Западной Сибири редко избирались. Выборы на основе тайного голосования подорвали бы традиции круговой поруки и семейственности. ^{296} Косиор обратил внимание на то, что в некоторых областях Украины в парткомах вообще не было выборного руководства, и парткомы в полном составесостояли из кооптированных членов. Кооптация поощряла партийных работников культивировать личные связи для того, чтобы «упрочить свое положение». ^{297} Не будучи зависимыми от избирателей, обладая авторитетом и влиянием, чтобы нанимать на работу и увольнять по своему усмотрению, они превратились в «князьков». А. И. Угаров, бывший секретарь Ленинградского горкома ВКП(б), заявил, что горком «заблокирован» контрреволюционерами, сторонниками Зиновьева и «правых уклонистов». Партийная организация окостенела, стала бесчувственной и самодовольной. Вместо честных прямолинейных отношений стали получать распространение «элементы парадности, шумихи, хвастовства, возвеличения руководителей, подхалимства». Угаров рассказал, что после выступления секретаря парткома на последнем собрании, где присутствовали тысячи рабочих, в местной газете появились хвалебные отзывы: «Рабочий класс с большой любовью слушал доклад секретаря парткома». Угаров заметил с отвращением: «Это уже элемент фальши, грубо искажающий отношение нашей партии к рабочему классу». ^{298} Эйхе, Косиор и Угаров — все трое выступали за привлечение к активной деятельности рядовых коммунистов и разрушение «семейственности», которая мешала выявлению и уничтожению бывших оппозиционеров или «врагов». Тем не менее, будучи секретарями областных или городских комитетов партии, они сами были частью системы, которую критиковали. Как облеченные властью руководители они так же имели свое окружение, и их утверждения о демократии звучали довольно странно. Неужели они мобилизовывали рядовых членов партии против самих себя? В течение следующих двух лет они стали жертвами своих собственных высказываний, были арестованы и расстреляны органами НКВД.

Основой принятой пленумом резолюции стала речь Жданова, целью новой политики партии была отмена кооптации, ликвидация семейственности и восстановление демократической процедуры выборов — тайное голосование по отдельным кандидатам вместо открытого голосования по списку, — а также обеспечение неограниченного «права на критику», К 20 мая выборы должны были быть проведены на каждом уровне, начиная с первичной парторганизации до республиканских центральных комитетов. Сроки выборов парторганов должны были строго соблюдаться. Необходимо было категорически осудить и воспретить практику подмены общих партийных собраний цеховыми собраниями. ^{299} В целом эти постановления должны были укрепить партию и воссоединить ее руководство с массами. Выступавшие не видели никакого противоречия между уничтожением врагов и оказанием поддержки рядовым членам. Фактически обе эти установки были частью одной цели: перестройка и объединение партии.

«Троцкисты» и «простой народ»

Начавшиеся в мае 1935 проверка и обмен партийных билетов, воспринимались делегатами пленума как деятельность, частично связанная с изменением приоритетов в направлении демократии. Результаты проверок были источником постоянных разногласий. В центральном руководстве партии были недовольны тем, что партийные комитеты увольняли простых рабочих за незначительные проступки и в то же время позволяли ускользнуть явным врагам народа. Ежов и Сталин выразили свое недовольство областными руководителями на пленумах ЦК в июне и в декабре 1936 года. В сентябре представители Московского горкома партии персонально упрекали районных партийных организаторов за беспорядочное ведение учета, дезорганизацию и бездеятельность. Раздраженность городских руководителей деятельностью районных парторганизаторов была прямой реакцией на недовольство Москвы ими самими.