Террор не пройдет! (Белый легион - 2)

Рясной Илья

Они поднялись на третий этаж и остановились перед тяжелыми двустворчатыми дверьми вице-президента АН России академика Ачарова.

– Разрешите, Владимир Георгиевич?
– постучав, осведомился Марципало.

Ачаров был в Академии не в фаворе, секретарша ему положена не была.

Кабинет был огромный - тяжелая мебель, тяжелые портьеры, высокие лепные потолки, шкаф, заполненный кожаными переплетами книг. Компьютер с плазменным экраном - это из современности, из наших времен. Этот кабинет знал гигантов... Но и директор института прикладной механики академик Ачаров тоже был из старой плеяды мамонтов, беззаветно

преданных науке, основатель серьезнейшей научной школы, один из тех, кто прорубил окно в космос. Да и внешне он походил на мамонта - пожилой, но еще мощный, широкоплечий, с громадными ручищами человек. Проницательные, всепонимающие глаза. Да, штучный экземпляр. Таких уже нынче не производят.

Академик предложил присесть в углу кабинета, где стояли неизменные кожаный диван, два кожаных кресла, невысокий журнальный столик на гнутых ножках.

Секретарша все-таки где-то в окрестностях водилась. Во всяком случае, после звонка академика в кабинет вошла полноватая девчонка в длинном платье. Она поставила на журнальный столик кофейник, фрукты, сахар и конфеты. А академик добавил к сервировке графинчик с коньяком.

– Владимир Георгиевич, вы не в настроении, - поставил диагноз жизнерадостный "колобок" Ровенский, которому многое прощалось из-за бесшабашного веселого нрава и незлобивости.
– Сразу скажу суть проблем. Институту механики урезали финансирование на будущий год. Вы пролетели мимо грантов. Уехали за рубеж еще несколько перспективных сотрудников.

– Последние уезжают, - вздохнул академик.
– Саркисян уехал. Считай, целое направление утрачено. Перспективное направление.

– А тут еще Саша Нейман черным вороном вьется, - вздохнул Ровенский, разрезая маленьким серебряным ножиком апельсин.
– Пакетики растаскивает. К вам не заходил?

Академик потер огроменной ручищей подбородок.

– Знает, что бесполезно. И рука у меня тяжелая.

– Дал вашему институту хоть немного продержаться Колумбийский проект? спросил Марципало. При посредстве ООО "Технологии, XXI век" было заключено соглашение с аналогичным американским институтом о проведении совместных разработок. Это позволило Ачарову еще на год сохранить расползающийся по швам институт.

– Немножко, - кивнул Ачаров.
– А ведь были времена, когда не обязательно было ходить с протянутой рукой за рубеж...

– Были... Прошли, - недовольно произнес Марципало.
– СССР сожрал системный кризис.

– Системный кризис?
– . академик насмешливо посмотрел на расслабившегося в кожаном кресле гостя.
– Миф. Это был обычный кризис. Я знаю, о чем говорю. К началу девяностых наша страна подошла по ряду направлений к технологиям даже не двадцать первого, а двадцать второго века. Страна могла сосредоточить на перспективных темах огромные ресурсы. И оставить Запад в хвосте... Был бы гигантский скачок не только нашей страны, но и человечества... Сбили на взлете нас, а не мы сами упали.

– Спорный вопрос, - поморщился Марципало, которого быстро утомляли политические споры.

– Может быть, - кивнул устало академик.
– Но у нас была своя дорога. Сейчас мы вынуждены плестись в русле цивилизации, которая подчиняется устоявшимся центрам силы и транснациональным монополиям. И тут шаг влево, шаг вправо - побег...

– Прыжок на месте - попытка улететь, - хмыкнул Ровенский.

–

Оборона. Космос, - вздохнул Ачаров.
– Межпланетные станции. Ядерные ускорители. Подводные исследования. На все средства находились. А теперь Нейман шастает по этажам с пакетиками и присматривается, чего здесь еще можно урвать.

– И что делать - вечный русский вопрос?
– "Колобок" хватанул немножко коньяка, и его розовые щечки порозовели еще больше обычного.
– На что надеяться, Владимир Георгиевич?

– На что?
– Ачаров устало и грустно улыбнулся.
– На самих себя. Русский всегда носы всем утирал... Важно сейчас пережить. Переждать. Выжить. И что можно спасти - вынести из огня.

– Что нельзя - похоронить, - поддакнул Ровенский.

– С почестями, - академик улыбнулся.
– Ладно, чего душу травить без толку. Тут возникли несколько необычные обстоятельства. Думаю, для вас они будут небезынтересны.

– Весь внимание, - сразу напрягся Марципало, понимая, что начинается разговор, ради которого Ачаров пригласил их.

– В сибирской тмутаракани есть филиал института ядерных исследований... В былые времена работали чисто на оборонку, поэтому и заперли их в леса. Профессор Грушин. У него была лаборатория. Давно им финансирование пообрубали благодаря...
– академик ткнул пальцем в пол, намекая на второй этаж, там располагался секретариат и другие органы, распределяющие деньги на науку.
– Бесперспективно. Безумно. Не сулит немедленной выгоды... Недавно ребята Грушина позвонили мне...

Ачаров замолчал.

– Не томите, Владимир Георгиевич, - укоризненно произнес Марципало.

– Не знаю... Мне не верится... Но не доверять им оснований нет... Если действительно у них все вышло, как они говорят, то это прорыв в электродинамике. Где, кстати, прорывов никаких давно не ждут.

– Вы не хотите в своем институте устроить проверку?
– спросил Марципало.

– Нет возможности. Урезают, урезают, урезают... На грантах держимся и на международных программах... Кроме того, немного не по профилю. И ребята хотят извлечь выгоду, в чем, как вы понимаете, мы совершенно не сильны...

– Все ясно, - кивнул Марципало.
– Нужно смотреть. Изучать. Путь привычный - товар лицом. Экспертиза. Патентование. Приискание инвесторов или благотворителей - как выйдет.

– Я понимаю, - кивнул академик.
– Завтра в Москве появится молодой человек. Я его лично не знаю, но мне его отрекомендовали как весьма перспективного ученого... Правда, личность несколько экстравагантная.

– Направьте его ко мне, - усмехнувшись, произнес Марципало. Он привык к экстравагантным личностям. И считал себя готовым ко всему.

Но то, что возникло на следующий день в офисе фонда "Технологии, XXI век", было нечто из ряда вон выходящее.

В назначенное время возник верзила лет тридцати - тридцати пяти. Его атлетическая комплекция сочеталась с плохой координацией движений и неуклюжестью. Он тут же смахнул вазу со стола в кабинете президента фонда и с трудом приземлился на стул, который жалобно скрипнул под его массой. Одет был в мятые джинсы, клетчатую рубашку, клетчатый же, достаточно жеваный, пиджак и зеленый галстук. Галстук тер ему шею, и верзила то расслаблял, то затягивал узел. Видно было, что к этому светскому элементу одежды он так и не привык за свою жизнь.