Террористка Иванова
Шрифт:
— Поняли, что я сказала? Час у него есть. И у вас — тоже… — Она выудила одной рукой сигарету из пачки, щелкнула зажигалкой, продолжая сжимать в другой руке револьвер, приставленный дулом к черной сумке.
Пилюгин выключил мобильник и сунул его в карман. Он стоял, словно оглушенный, ничего не соображая. Медленно он добрел до своих «Жигулей», тяжело уселся на заднее сиденье, откинулся и закрыл глаза.
— Что с тобой, папа? — спросила Галка. — Заморочки на работе?
— Да… — едва слышно
— Большие?
— Да.
— Что будем делать? — строго спросила Галка.
— Подожди, Галчонок… дай сообразить, в какую задницу я попал…
Галка и Витька послушно молчали, жевали жвачку. А Пилюгину вдруг вспомнилось…
— …Я полагаю, майор, после всего, что произошло, он не будет ходить на свободе? — спросил Муравьев, вальяжного вида, холеный мужчина лет сорока пяти, в дорогом костюме и очках в золотой оправе.
— Так он и так арестован, — не понял Пилюгин.
— Я хочу сказать, чтобы его до суда не выпустили под подписку о невыезде.
— Ну, это как прокурор с судьей решат. Мое тут дело десятое.
— Не так, майор, не так. Если вы сделаете соответствующее представление, его оставят в тюрьме до суда. Поймите меня правильно, я только недавно выписался из больницы, так что второго покушения на мою жизнь мне не нужно… И вообще, мне хотелось бы, майор, чтобы следствие шло побыстрее и, как говорится, со всей пристрастностью. Чтобы этот сумасшедший чеченец, то бишь герой чеченской войны, получил на всю катушку, вы меня понимаете?
— Суд решать будет, уважаемый…
— Но решение суда будет зависеть от выводов следствия и заключения прокуратуры. Вот мне и хотелось бы, чтобы на суде прокурор потребовал максимального срока наказания. И я готов соответствовать… стимулировать, так сказать…
— Каким это образом?
— Обыкновенным, майор, самым банальным… — Муравьев сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул конверт и положил перед Пилюгиным. — Здесь десять тысяч долларов. Столько же пообещайте… ну, вы, я уверен, знаете, кому надо пообещать. Я, конечно, тоже знаю, но мне хотелось бы, чтобы это сделали вы, майор. Я уверен, у вас надежней получится. Да и дело-то совсем не сложное… преступник должен получить по заслугам, только и всего.
Пилюгин смотрел на пухлый конверт и молчал. Муравьев терпеливо ждал.
— Деньги, конечно, хорошие, но вы лучше заберите их, — наконец сказал Пилюгин и закурил сигарету.
— Почему? — искренне удивился Муравьев.
— Потому что я взяток не беру, — улыбнулся Пилюгин. — Такой вот, знаете ли, оригинал.
— Но… — начал было Муравьев, но Пилюгин перебил с улыбкой:
— Возьмите, возьмите деньги, господин Муравьев…
А несколькими днями позже его вызвали к начальству.
— Здравствуйте, Герман Федорович. — Пилюгин вошел в кабинет, остановился перед столом, за которым сидел моложавый, с седыми висками генерал.
— Здравствуй, Пилюгин, здравствуй. Присаживайся. Как с убийством балкарца?
— Стараемся. Есть одна зацепка, проверяем. — Пилюгин сел в кресло. — Если все срастется — сразу выйдем на заказчика.
— А продавец?
— Пока неизвестен.
— Когда будет известен?
— Когда — точно сказать не могу. Надеюсь на ребят — Голубев и Тулегенов должны вернуться из Нальчика. Очень надеюсь, что они привезут наводки на тех, кто продавал взрывчатку со склада. Тогда найти заказчика — дело одного дня.
— А убийца?
— Думаю, заказчик и убийца — одно и то же лицо. Что-то у них не срослось, вот он и решил убрать курьера.
— Ладно, дело твое. Незамедлительно информируй. Из ФСБ был человек — хотят взять дело себе.
— Ну, ну — они любители на готовенькое, — усмехнулся Пилюгин.
— Да нет у тебя ничего готовенького! Ладно, информируй. Теперь с этим дурацким делом… Покушение на убийство… из-за собаки… ну, мальчишку покусала…
— Ах, это, — улыбнулся Пилюгин. — А что там вас встревожило? Дело почти закончено. Думаю, этого майора держать под стражей ни к чему — пусть до суда под подпиской ходит. Я в представлении напишу свои соображения.
— Зачем? — спросил генерал.
— Что зачем? — не понял Пилюгин.
— Зачем его выпускать под подписку? Чтобы он еще одно покушение совершил?
— Да нет, Герман Федорович, ничего он больше не совершит. Вообще-то, достойный мужик. Две войны в Чечне прошел, ранение, контузия, награды есть. Больной к тому же.
— Чем больной?
— Сердце. Ему операцию надо делать. Шунтирование. Его поэтому и комиссовали вчистую. Только операция эта кусается — тридцать тысяч баксов стоит.
— Врачи в тюрьме его осматривали?
— Зачем? Я медицинское заключение читал.
— Ну читал, ну и что? Не знаешь, как такие заключения делаются? Первый день в угрозыске работаешь? — генерал был чем-то недоволен и не скрывал этого. — Этот… как его? Ну, пострадавший?
— Муравьев.
— Вот-вот, Муравьев… Короче, мне сам замминистра, Степан Гаврилович, звонил. Уж не знаю почему, но он в курсе этого дела, усекаешь?
— Усекаю…
— Выходит, у этого Муравьева солидные связи. Так что ни о какой подписке о невыезде и речи быть не может.
— Но у него там… обследование медицинское назначено… — Пилюгин растерялся. — Человек действительно на волоске висит. Сердце — штука такая, раз — и нету…
— Слушай, Пилюгин, ты в адвокаты, что ли, записался? За этого преступника горой. Что-то раньше ничего подобного за тобой не замечал. Короче, до суда твой… как его?
— Иванов.
— Твой Иванов будет сидеть в СИЗО, и никаких разговоров. У меня все. Свободен, майор.
— Меру пресечения определяю не я, Герман Федорович, а судья, — не отступал Пилюгин.