Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
«Оружие осмотрели, начали ощипывать гусей…»
– Я попал в третье отделение третьего взвода на должность пулеметчика РПК. Наконец-то нам выдали оружие, и только мы расположились, приехало какое-то начальство. Они там с краю что-то рассматривали в бинокли и типа нивелира. Нам все это было до фонаря. Оружие осмотрели, запалили костры, начали ощипывать гусей, чтобы приготовить. Жрать-то охота, а кормить нас – каких-то и кого-то – никто не позаботился. Увидев это дело, ротный шибко ругался. Понять его можно: генералы понаехали, а тут солдаты гусей разделывают. В общем, это безобразие он прекратил. Да и приказ пришел: построить
Владимир Пономарев, старшина 4-й мотострелковой роты, старший прапорщик:
– Как солдаты приспосабливались к полевым условиям… Я получал пищу в термосах, развозил их по взводам. Идет ко мне грязный солдат, с цинком в руках. «Почему с цинком?» – спрашиваю. «В них удобней…» А им просто мыть термоса было лень. Солдаты подогревали обед в цинках из-под патронов.
Андрей Смирнов, психолог полка, майор:
– Если в первую кампанию я не замечал, чтобы контрактники помогали молодым солдатам в службе, то сейчас ситуация изменилась. Деньги деньгами, но многие контрактники ехали на войну не за ними, а чтобы помогать молодежи. Много было среди контрактников хороших мужиков.
Александр Московой, командир взвода управления минометной батареи 1-го мотострелкового батальона, гвардии лейтенант:
– Среди прибывших контрактников были и такие, что «пальцы веером…». Двоих из них я в яму на два дня посадил, а вышли – отправил их домой. Остальные стали как шелковые. Некоторые из них прямо говорили, что приехали за деньгами. Военкоматы им наобещали денег…
Из хороших контрактников назначал и заместителями командиров взводов. Срочников в батарее контрактники не обижали. Срочники у нас были такие, что сами кого хочешь из контрактников на место поставят. Нас, молодых офицеров, они слушались всегда.
«Сидел бы дома, гладил свою Машку…»
Андрей Актаев:
– Жили мы дружно. Сначала срочники с опаской смотрели на контрактников, но это продолжалось не более недели. Дальше было проще. Бывало и такое, что срочник посылал контрактника по извилистому маршруту, когда видел, что тот не прав или перегибает палку. А что – если прав, так и надо. Бывало и наоборот, когда срочник зарывался и забивал болт, считая, что ему не положено по сроку службы.
Был у нас один контрактник… Не знаю, как его психиатр пропустил… Он постоянно ко всем приставал с вопросами: «А если тебя убьют? А если тебя ранят или контузит?» Одолел всех. Какого рожна он сюда поперся? Сидел бы дома, гладил свою Машку… Это его нытье всех достало. Морально он такой сумбур в головы вносил, что ни о каком боевом духе и речи быть не могло. Мучились мы с ним месяца три. Потом он с товарищем просто ушел из расположения взвода и не вернулся. Куда они делись, мне, если честно, наплевать. Все просто вздохнули с облегчением…
«Попросились в разведку…»
Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:
– В 245-й я попал просто. Летом 1999 года с другом Вовой Карнетовым начали собирать документы на контракт в Сербию (как раз Америка ее бомбила), но тут Басаев с Хаттабом поперли на Дагестан. В общем, в военкомате нам предложили ехать туда. Пока оформляли документы, наступила осень, и 1 или 2 октября мы поехали в Нижний Новгород. Жене и матери я сказал, что уезжаю на очередной контракт, вечером, перед отъездом, собирал-то документы втихаря. Они, конечно, были в шоке. Несколько дней пробыли в Нижнем Новгороде. Выдали нам смертники, у меня этот уже третий был, по одному с каждой поездки в Чечню.
Друг мой Вова Карнетов попал в 276-й полк сапером. Ну, а мы с утра выехали колонной на Чечню. Оружия нам пока не выдали, так что вся надежда на случай засады была на водителей «Уралов» да на сопровождающих с оружием. Вечером прибыли в полк – это было начало Терского хребта. Слышна была близкая канонада.
Я и еще несколько человек попросились в разведку, нас привели к начальнику штаба, и он начал каждого пытать, кто да что? Я сказал, что не первый раз в Чечне, боксер, всю жизнь занимаюсь спортом – ну, меня и взяли. Взяли также Андрюху Васильева, бывшего омоновца, Серегу Сайко, бывшего собровца, Вову Ткаченко (он в первую в 245-м воевал), Димана Робина, Славу Заверткина (я с ним в 1996 году в 166-й бригаде в одном батальоне воевал). Не взяли «Бакса», Валеру Большова (хотя он в 166-й бригаде в разведроте воевал). Ну, мы потом подключили кого только можно и затянули его в разведку через неделю. Он просто был худоват, небольшого роста, но мужик был классный, и сам командир полка его потом очень уважал!
Утро началось с того, что начали шить себе разгрузки, кто из чего. Я старый камуфляж привез с собой, стал на него пришивать карманы под гранаты, мне-то под рожки не надо было. Я себе выпросил пулемет ПКМ (от кого-то из убитых разведчиков остался), поскольку раньше и был пулеметчиком.
Запомнилось, что под нами где-то в километре было два села, между ними метров 800, и вот несется от одного села к другому машина легковая, а сверху на нее два «крокодила» Ми-24 заходят, выпускают ПТУР, и машина полыхнула; минут через пять другая несется, они ее тоже красиво взорвали. Мы думали, что все, «концерт закончен», а тут еще одна несется на большой скорости, она даже успела в село заехать, там ее «крокодилы» и достали. Кто там был – мирные или боевики, не знаю.
В этот или на следующий день выехала группа забирать убитых, кого не смогли вытащить 8 октября. Привезли пару кулечков фольги для трупов, там ничего и не осталось совсем от механиков-водителей. Срочники наши рассказывали, что один пацан погиб действительно как герой. Он был пулеметчик, ранен, и когда пацаны отходили, его никакой возможности вытащить не было, так он им кричал, чтобы они уходили без него, сам прикрывал их. Его нашли убитым. Оказалось, что «чехи» в голову из подствольника выстрелили, добили.
Моя БРМ (боевая разведывательная машина. – Авт.) подорвалась на мине, и разгрузка, которую я шил, сгорела. Феде, механику «бэхи», повезло: он ехал по-походному; с незакрытым люком, и его взрывом выбросило из машины, получил только легкую контузию. Мы с пацанами его дня два донимали, что ему придется платить до пенсии за подорванную «бэху», и он, бедолага, верил!
Разведрота наша была небольшая, человек 45, из них человек 15 контрактников, ротным был старший лейтенант Катунькин. Взводник у нас был, по-моему, «пиджак» молодой. С формой и снаряжением сначала были проблемы: ни разгрузок, ни ботинок. Оружие было более-менее. У пацанов было штук 10 АКМС калибра 7.62, с глушителями, у каждого были НРС (нож разведчика стреляющий. – Авт.), неплохая штука, но патронов к ним не достать. Гранаты относительно новые (в первую кампанию их почти не было), с пластмассовым запалом, но их не особо любили: ходили слухи, что могут взорваться в руке, гораздо надежнее «эфки» и «эргэдэшки».