Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку
Шрифт:
Александр Шмелев, контрактник, рядовой:
– Первые дни ночевали, где придется, даже под «бэхами», грузовиками. Было еще тепло. Полк постоянно передвигался, у нас еще и палаток не было. Матрасов нет, палаток нет, одеял нет – еще в Ставрополе выбросили. Надеялись, что как-нибудь само собой все образуется. Мы были прикомандированы к полковой разведроте. Там еще срочники служили, потом их отправили в Мулино. Автоматы нам достались старые…
Юрий Чердаков:
– И мне достался старый автомат, калибра 5.45. Подствольник клинил постоянно. Ладно хоть, по сравнению с первой кампанией, с запасными
Александр Шмелев:
– Боеприпасов у нас было – во! Привозили каждую неделю! А вот воду – не каждую. Рота была раскидана по фронту километра на три, и каждому привезти воды – нереально. Но выкручивались. Добывали воду в сероводородном источнике, и соленую воду пили. Варили суп из сероводородной воды, флягу с ней на 40 литров приперли – лучше, чем на соленой воде. Есть там, в Чечне, соленые озера. Чай заваришь – заварку соль съедала, вода через две минуты белая становится. С питанием было хорошо, мы никогда не голодали. Тушенка только надоела. А в 2000 году питание было хуже, любая каша – с килькой в томатном соусе. Самое плохое, что курить давали только «Беломорканал». Потом «Прима» появилась, мы ее за «Мальборо» считали…
Юрий Чердаков:
– У нас было котловое питание. Привозили консервы. Давали один сухпаек – и его хватало. С котелками в роту не бегали. Продукты выдавали на взвод, а потом делили по отделениям. Каждое отделение само себе еду готовит. Кто умел, тот и варил. Был эпизод, что собак ели, нужда заставляла…
Сергей Гирин, заместитель командира 2-й мотострелковой роты по воспитательной работе, лейтенант:
– Организация питания в этот период была на достаточном уровне – привозили готовую пищу с кухни полка – в основном, суп, кашу, чай. Кроме того, во взводах тоже готовили по возможности. Например, как-то мешок муки раздобыли и пекли блины. Для мирного времени, конечно, скудный рацион, но для ведения боевых действий было очень даже ничего…
Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:
– Из нашей батареи забрали всех молодых, кто не отслужил еще семи месяцев. Некоторые ныли комбату: «Когда нас домой отправят?», а другие, наоборот, хотели остаться.
На замену молодым прислали контрактников. Одни были опытные, по второму разу на войне, некоторые – первый раз. У одного спрашиваю: «Ты зачем приехал, тебе уже почти полтинник». – «Мы с бабушкой газ решили домой провести, вот подзаработать приехал». Вот, чудаки, блин…
Один раз была баня. В большой палатке сделали помывочную, прикрепили лейки и подключили к цистерне с водой. Наша батарея мылась последней, и воды на всех не хватило. Помню, я еще успел смыть мыло, а кто-то остался намыленным.
Помню, один офицер из артдивизиона дал комбату термос со свежей говядиной, и только мы хотели ее приготовить, как снова поступила команда на движение вперед по Терскому хребту. Есть хотелось – невозможно, и на одной остановке мой друг Шиленков рассказал с голодухи, что на гражданке ел сырое мясо. Достали мы из термоса с ним по кусочку и с каким-то сухарем съели. И ничего вроде, нормально.
«При каждом залпе компьютер подпрыгивал…»
Алексей Задубровский:
– С питанием у нас было хорошо. Сигарет тоже было много. Правда, пару раз были задержки с доставкой. С водой один раз неувязочка вышла. Где брали эту воду, не знаю, но она была сильно соленой. А так как еду готовили из этой же воды, то все оказалось соленым. Даже компот.
С дровами у нас, артиллеристов, проблем, как у пехоты, не было: всегда много пустых ящиков от снарядов.
Письма приходили сразу пачками. Моя девушка писала каждый день и в каждом письме – открытка. Много накопилось, я их на стенку в палатке у головы цеплял. Правда, после каждого залпа приходилось с пола собирать и заново вешать. Когда вернулся домой, через четыре месяца поженились. Маме долго не писал, что мы в Чечне. Адрес дал «Москва-400», а что это – она не понимала. Сказал только, когда она в гости собралась приехать, в часть.
У нас был прикомандированный офицер из части РВСН – старший лейтенант. Ему жена прислала письмо, что в его части есть приказ о присвоении ему очередного звания – капитан. И все потом шутили: «капитан-лейтенант».
Быт у нас был налажен хорошо. Бардака не было. Нары делали из ящиков, дрова всегда были. Да и командир дивизиона не допускал беспорядка – серьезный был мужик.
Под штаб дивизиона оборудовали строительный вагончик – он был разделен на три помещения. Перед входом – что-то типа прихожей, и там печка-буржуйка стояла. С одной стороны было что-то вроде дежурной части, там был пульт и рации. Дежурил круглосуточно связист, было и по двое, когда много работы. А в третьем помещении спали старшие офицеры дивизиона.
Пехота обычно впереди стояла метров за 300–500 от нас. А так обычно сами себя и технику охраняли, под Урус-Мартаном даже две вышки себе построили.
Не помню, где достали компьютер. Начальник штаба дивизиона майор Крупский откуда-то привез. Вместе с ним создали программку в Excel для расчета целей на весь дивизион. Потом появилась видеодвойка и микроволновка. Телевизоры у многих были. При каждом залпе компьютер подпрыгивал на столе и начинал перезагружаться, это сильно раздражало.
Для некоторых война закончилась, едва начавшись…
«Вижу, как что-то летит в нашу сторону…»
Михаил Хрыков, пулеметчик РПК, 4-й роты 2-го батальона, гвардии рядовой:
– Десятого октября был мой последний бой… Духи нашу разведку в горах накрыли, были погибшие. Мы выстроились в колонну в 9–10 часов вечера, так и стояли до 11–12 ночи. Наконец отбой дали, спать до утра. Поехали утром, задача – нашу технику разбитую забрать. Пока ехали, смотрели, как работает артиллерия. Наконец, приехали на место боя. Стоят разбитые «бэхи», башни сорваны. Грузили убитых разведчиков – страшно было на них смотреть. Думаешь про себя: секунда какая-то – и ты можешь оказаться на их месте. Сидим на броне – нас всего на БМП было шесть человек – трое на броне, и к нам подсел офицер, незнакомый майор из штаба полка. Вдруг вижу, как что-то летит в нашу сторону, но чуть правее. Это был выстрел из РПГ. Майора как ветром сдуло, и мы за ним с брони слетели. Это был не столько взрыв, сколько удар, а внутри – сильная вспышка. Хотя пробоина в броне большая была. Внутри сидели старший стрелок Паша, наводчик Гордеев и механик-водитель Ворон. Из башни вытащили Пашу-стрелка, у него волосы обгорели и лицо обожгло, ничего не видит, наводчику Гордееву осколок попал в ногу. Взяли раненых – и ползком-ползком от машины, я Паше только говорю: «Сейчас влево, сейчас вправо» – у него от вспышки зрение отказало… А через несколько десятков метров я оглянулся и вижу, что кого-то с нами не хватает. Механика-водителя! Вернулся к «бэхе», стучу ему прикладом по люку. Он выглянул: «Что случилось?» Оказалось, что он и не почувствовал, что в нас попали, и сидит себе. «Что-что! Горим!» Он рыбкой выпрыгнул из люка. Машину свою бросили – и ползком, травой уходили, а нас было видно – обстреливали.